Я несмело подошёл к «Студебеккеру», спрятанному в нашем садике. Машина источала волшебный, редко встречаемый мною ранее, аромат бензина и моторного масла. Кузов машины, оборудованный фанерной будкой, представлял собой настоящий дом на колёсах.
Задняя дверь кузова была открыта и в проёме сидел боец, вольготно свесив наружу ноги в сумасшедше начищенных кирзовых сапогах. Он улыбнулся мне, подморгнув левым глазом, и кивнул головой в смысле «Подойди поближе!» Я сделал робкий шажок вперёд.
— Не робей, паря, — сказал боец, продолжая набивать пулемётную ленту патронами.
— На вот, понюхай! — зачем–то предложил он мне и протянул пару соломенного цвета патронов.
Я осторожно понюхал патроны и аккуратно отдал их бойцу. Запах меди, хотя и слабый, чувствовался отчётливо. Такого запаха я раньше не встречал.
— А теперь понюхай и посмотри вот эти, — продолжал просвещать меня красноармеец, передавая пару вроде таких же патронов, но уже более сильного, красно–морковного цвета. Я удивился, понюхав, что и запах у них был несколько другой, более металлический.
— Так вот запомни, пригодится в жизни, гильзы первых патронов сделаны из нашей, советской меди, а те, что я давал второй раз, из американской, союзнической. Вроде ничем, кроме запаха и цвета не отличаются, а всё–таки, приятно, что Америка нам помогает. Тебя как зовут, мужик?
— Сенька, — ответил я почти неслышно.
— Ага, Симеон, значит. Знатное имя. А меня попроще зовут — Андреем.
Он легко спрыгнул на землю и протянул мне огромную, твёрдую как дубовая кухонная доска в бабушкином посудном закутке, ладонь. Моя лягушачья лапка утонула в тёплой несгибаемой ладони.
— Значит, так, Симеон, приходи после обеда, я тебя научу из пулемёта стрелять, пригодится в жизни… — сказал дядя Андрей, улыбаясь.
Под вечер, загнавши Астру, пасшуюся на привязи у нашего огорода вдоль Чавки, я опять приблизился к «Студебеккеру» связистов. Дядя Андрей увидел меня через открытую дверь кузова и приветственно махнул рукой.
Отложивши бобину, на которую отматывал телефонный кабель с огромной катушки, стоящей на полу кузова, он потёр–потряс ладонь о ладонь, как бы стряхивая пыль, и спрыгнул на землю.
— Ну чё? Постреляем? — Спросил меня, похлопывая по плечу.
— Угу… — промымрил я, никак не представляя, что мне предстоит.
— Тогда пошли!
Дядя Андрей повёл меня к соседям, Балэнкам, в садике которых тоже пряталось два «Студера». Но эти машины, в отличие от нашей, с прочным железгым коробом. были просто покрыты вылинявшими брезентовыми тентами, натянутыми на каркасы.
У машин скучал, ковыряясь в носу, часовой с карабином без штыка. В глубине кузова первой машины громоздились оружейные ящики и просто навалом куча чёрных с коричневыми прикладами автоматов и пулемётов. Впрочем, я вначале даже боялся проявлять любопытство и рассматривать открывшийся моему взору арсенал. Было почему–то страшно так, что ноги дрожали.
— Колька, — обратился дядя Андрей к бойцу, который находился в кузове и протирал тряпьём какие–то железяки, — подай–ка Дегтяря и одну тарелку… Из Сеньки человека делать буду!..
Колька нехотя оторвался от дела, выбрал, я так думаю, обещанный пулемёт и закрепил на нём круглый магазин с патронами. Подал оружие дяде Андрею.
Тот легко, как я ложку к борщу, ухватил грозное оружие.
Мы пошли соседским огородом к Чавке. Там остановились на заросшем пахучим, но уже довольно пожухлым разнотравьем бережку, и дядя Андрей внимательно оглядел округу. Ну, там, саму Чавку, от которой к осени осталось лишь чавкающее русло, непроходимо заросшее камышом, за ней огороды следующей хуторской улицы, ставок, блестевший слева молочным блеском, стаю ворон, ругавшихся перед сном, устраиваясь на высоченном осокоре, росшем у истоков Чавки на меже огорода коваля Штанька…
— Ну, вот, теперь, смотри… — дядя Андрей встал на колени и опустил перед собой пулемёт. Оказалось, что от пулемёта отгибаются две ноги и упираются в землю как бы для опоры.
— Это сошки, для упора и более легкого прицеливания при стрельбе… Ну, куда здесь пальнём, чтобы ни в кого не попасть? Давай вон по тому осокорю шарахнем. Будем брать повыше, чтобы дворы не задеть. А то тут у вас и пострелять негде…