В конце года начал собирать свою библиотеку. Из полутора десятков приобретенных тогда книжек помнятся всего две — «Комнатное цветоводство» Г. Е. Киселева («Московский рабочий», 1948) и «Шесть дней в лесах» А. Н. Формозова (Издательство Московского общества испытателей природы, 1948) да и то лишь потому, что «Цветоводство» очень бережёт и ценит мама, а «Шесть дней в лесах» до сих пор могу перечитывать как новинку… Хотя эти две книжки, возможно, приобретены в начале 1949‑го…
Шестой класс худо–бедно удалось закончить без приключений и в июне надо было ехать на хутор отдыхать и помогать старикам. Однако я ещё с месяц проболтался в душном городе. Скука и ничегонеделанье убивали всякую живую мысль, немного спасало только чтение. Между прочим, с 1945‑го я завсегдатель читального зала городской библиотеки, что первые послевоенные годы располагалась напротив ликеро–водочного завода по улице Московской близ площади Свободы, а в начале пятидесятых переехала в Соцгород.
С тоски собачьей покатился я по проторённой дорожке, прихватил из дому без спросу триста рублей и умчал в Москву. Меня уже не манили тропики, мне хотелось побродить по Москве. Добрался я до столицы освоенным в прошлом году путем и, выйдя утром с Курского вокзала, окунулся в столичную круговерть. Однако уже с наступлением первой ночи мой энтузиазм поубавился. На вокзалах стало ещё строже и, выгнав людей в три часа ночи под предлогом влажной уборки, обратно запускали только по проездным документам. Так я оказался в три часа ночи на улице, не сумев проникнуть в тёплое чрево вокзала.
Благо ночи стояли претёплые. Я медленно пошёл к центру по улице Чернышевского и Хмельницкого. Пройдя площадь Дзержинского, я по Лубянке достиг Бульварного кольца. Пройдя пару бульваров, я увидел в начале одного из них гигантскую клумбу, густо заросшую высокими красными цветами. Усталость подсказала мне беспроигрышный ход. Я залез в клумбу, постелил на теплую землю несколько газет, а под голову свой рюкзачок великого путешественника и уснул сном праведника, несмотря на то, что уже было довольно светло. С бульвара я был невидим для прохожих, которых, правда, в четыре утра ещё надо поискать. Вскочил часов в шесть, как ошпаренный, из–за непредвиденного стихийного бедствия. Дворник пришел поливать цветы и первым делом направил свой мощный шланг на мою гостеприимную клумбу. Я жутко испугался и рванул вдоль бульвара. Дворник выронил шланг и побежал в противоположную сторону, яростно свистя в штатный свисток.
Надо ли говорить, что уже вечером того памятного дня, проклиная негостеприимство столицы нашей родины, я уехал первым же поездом домой и уже через сутки, повинясь перед мамой и отдав ей остатки денег, направился сам, без конвоя, на хутор для прохождения дальнейшего отдыха.
Потом, посещая Москву, я всегда вспоминаю этот волнующий эпизод из серии познания мира, но так и не могу вспомнить, на каком бульваре это было. Всё–таки, кажется, что клумба располагалась на Трубной площади в устье Петровского бульвара, ведущего от Трубы в сторону улицы Петровки.
Осенью я пошел в 7‑й класс и опять в новую школу. Внизу улицы Анголенко, напротив нашего дома, в здании бывшей синагоги находилась неполная средняя школа, правильнее сказать семилетка, № 8. К счастью, школа смешанная, можно увидеть вблизи настоящих девочек, что для моего проснувшегося либидо стало существенным.
Здание двухэтажное, из красного кирпича, с двумя башнями типа крепостных по обеим сторонам главного входа, очень средневековое на вид, мощное. Вроде бы в нём до революции была еврейская синагога. Один класс посадили слева от входа в маленьком помещении, странной геометрической формы. Его потолок сделан в виде крышки гроба. Говорят, там отпевали покойников.
Слава богу, наш 7‑й «А» расположили справа от входа в обычной прямоугольной комнате. Есть ещё и 7‑й «Б». Через год наши восьмые классы переведут в какую–нибудь другую школу.
Почему я обрадовался наличию девчонок? Дело в том, что в послевоенные годы строго соблюдался принцип раздельного обучения. Лучшей женской школой считалась 5‑я, а лучшей мужской — 11‑я. Но с 1949/50‑го учебного года система почему–то ослабела и ряду школ разрешили смешанное обучение.
В нашем классе из двадцати восьми учеников было больше половины девчёнок. Я сел в левом ряду от окна и в первый же день обратил внимание на очень привлекательную девочку в светло–зелёном платьице, она сидела справа от меня в среднем ряду и выглядела просто прелестно.