Представители румыно-интегрированной интеллигенции на вопрос анкеты: «Что для вас означает национальная история?» — отвечают, что это борьба за возрождение национального румынского языка и протест против насильственной русификации в советский период. Они утверждают, что подобной борьбы за язык не было ни в одной стране, что через него шел процесс роста национального самосознания. На уровне официальной политики оспаривается румынская модель национального строительства, которая гласит: «Молдаване — часть румынской нации». Противовесом выступает молдовоцентричная модель, которая обосновывает представление о двух нациях: молдавской и румынской. Румыноцентричная парадигма видит в русских оккупантов… не только с 1940-го, но и с 1918-го и даже с 1812 года{108}. Национальное сообщество разделилось по вопросу самоидентификации: основная часть правящей политической элиты считает себя молдаванами, а большинство оппозиции и значительная часть национальной интеллигенции ощущают себя румынами.
Невзирая на то, что в 2000–2010 гг. страны постсоветского пространства условно разделились на группы по методу создания национальной истории, во всех странах сохранился ряд схожих проблем, связанных с общей для всех советской историей. Если в первые постсоветские годы под «белыми пятнами» чаще всего подразумевались отдельные неизвестные или малоизвестные (в силу разных обстоятельств) события, в первую очередь сталинской эпохи, то постепенно хронологические и тематические рамки «белых пятен» увеличились, объем исторических событий и явлений, нуждающихся в пересмотре с новых позиций, значительно возрос. Уже говорилось о голодоморе на Украине, являвшемся в СССР закрытой темой. Свои «белые пятна» обнаружились в Армении и Азербайджане.
Национальным историкам Армении принадлежат работы по геноциду армян в Османской империи начала XX века, сравнительному анализу геноцида армян и холокоста евреев, поиску политически ответственных за эти трагедии. Осуществить эти исследования в Советской Армении было просто невозможно{109}. История геноцида оказывает огромное влияние и на нынешнее отношение Армении к Турции, а непризнание Турцией самого факта геноцида воспринимается большинством граждан Армении как чудовищная несправедливость и признак недружелюбия.
В Азербайджане широкий общественный интерес в 2000–2010 гг. стимулировал исследовательскую работу по проблемам, которые ранее считались подцензурными, а именно: по истории азербайджанских легионов в годы Второй мировой войны, национально-демократического движения в Южном Азербайджане, общественно-политической ситуации в Азербайджанской ССР после войны и в годы хрущевской «оттепели»{110}.
Тема Второй мировой войны поднималась и поднимается во всех странах постсоветского пространства, особенно накануне 60-летней годовщины Победы СССР в Великой Отечественной войне, а затем и 65-летия. В первую очередь, дискуссии касались того, что же это все-таки была за война для их народа — Вторая мировая или Великая Отечественная? Например, в Грузии возобладала точка зрения, что для их страны и народа война не была Отечественной, невзирая на то, что грузинский народ вместе с другими народами СССР мужественно сражался против международного зла — нацизма, а Грузия послала на фронт до 700 тысяч солдат и офицеров, принеся в жертву войне значительную часть своего населения.
В изданной в 1994 году работе Виктора Рцхиладзе говорится, что Грузия оказалась втянутой во Вторую мировую войну, поскольку у инкорпорированной в Советское государство маленькой страны не было другого выхода: «В чужой войне, под знаменами сатанинских империй погибали сыны грузинской земли и их костями усеяны необъятные просторы России, Германии и других стран. Эта война была иронией истории и трагедией для грузинского народа»{111}. В учебнике по истории XX века, изданном в 2003 году, однако, предлагается дифференцированная оценка отношения грузинского народа к войне: «В условиях господства советской идеологии значительная часть грузинского народа действительно верила, что война была Отечественной. Вместе с тем для тех, кто помнил оккупацию независимой Грузии, Вторая мировая война не могла быть Отечественной, впрочем, так же, как и для грузинской эмиграции, которая в течение двадцати лет боролась за восстановление независимости своей страны»{112}.