— Шш… любимая, — прошептал Джейк, привлекая Хелли к себе.
Он морщился от боли в плече, но никакая боль не помешала бы ему освободить Хелли.
Теперь он сосредоточил внимание на человеке, стоящем у основании ступенек. Он, казалось, застыл на месте, потом перевел исполненный грусти взгляд с трупа на Джейка. Оба молчали.
«Глаза Сирены», — подумал Джейк, отмечая яркий небесно-голубой оттенок глаз этого человека. Бедная Сирена! Она была орудием мести Мариуса, жертвой, которую надо пожалеть и простить, А в своем сердце он давно уже это сделал.
Джейк медленно кивнул в знак благодарности отцу Сирены.
— Мы обязаны тебе жизнью, Кинг.
— Вес эти месяцы я ненавидел тебя… вынашивая план, как больнее отомстить за смерть дочери. Я шел, чтобы убить тебя. И вот…
С рыданием Сайрус бросил пистолет и закрыл лицо руками.
— Боже правый! Я чуть не убил невинного человека.
— Теперь все это в прошлом. Все кончено, — проговорил Джейк.
Сайрус достал какую-то грубую тряпку и вытер глаза.
— Да, кончено, — повторил он, скорбно качая головой. — Когда я думаю, как растратил последние годы… ненавидя тебя… и заставляя Сирену ненавидеть тоже.
Сайрус перевел взгляд на проповедника.
— Наверное, если бы я не настроил ее против тебя, она бы не стала жертвой Де Янга. Наверное…
— Наверное, — мягко перебил его Джейк. — Тебе стоит начать жить сначала. Я это сделал.
Джейк многозначительно кивнул на Хелли, которая деловито склонилась над его плечом.
— Но как? Цель моей жизни была в заботе о Сирене. После того как она была задушена, этой целью стало убить тебя. А теперь у меня ничего не осталось.
— У тебя есть внучка. Она очень похожа на Сирену.
— Да. Я видел ее. — Взгляд у Сайруса стал отсутствующим. — Она прекрасна. Как бы мне хотелось понянчить ее у себя на коленях.
— Так почему же нет?
У Сайруса отвисла челюсть.
— И ты мне позволишь?
— Ариель просто ненасытна на внимание, — усмехнулся его зять. — Я уверен, что ей понравится, как ее нянчит дедушка. И, если ты мне позволишь, я помогу тебе начать новую жизнь. Я думаю, мы обязаны это сделать ради внучки и в память о Сирене.
Эпилог
— Мне ее будет не хватать, — проговорила Хелли, кивнув в сторону окруженной поклонниками Пенелопы. Как она и предсказывала, мадам де Соненн была очарована девушкой и дала ей роль в оперетте. В конце недели театральная труппа покидала Сан-Франциско, и в честь Пенелопы давали бал.
— Сдается мне, что вы в этом не одиноки, — ответил Сет, хмуро поглядывая на сестру Джейка. — Она оставляет за собой целую гору разбитых сердец.
— А как себя чувствует ваше сердце? — ласково осведомилась Хелли. От нее не ускользнуло, ни как Сет кружит вокруг дома Парришей, усиленно стараясь хоть мельком увидеть Пенелопу, ни то, как у него светлело лицо, когда она наконец появлялась.
Это замечание заставило Сета оторвать взгляд от Пенелопы. Оробело усмехнувшись, он спросил:
— Неужели так заметно?
— Только для тех, кому это не безразлично. — Она засмеялась и ободряюще пожала ему руку. — Вы еще не говорили ей о своих чувствах?
— Нет. Было бы нечестно обременять ее, особенно сейчас, перед такой дорогой.
Он остановился, чтобы обругать какого-то юношу, схватившего руку смеющейся Пенелопы и игриво целующего ей ладонь. Ему потребовалось собрать всю волю, чтобы не сгробастать этого молоденького дурня и не скрутить ему шею или хотя бы не вытащить его на улицу и преподать урок хороших манер.
«И когда я успел так влюбиться в сестру Джейка?» — спрашивал он себя, ибо Сет Тайлер впервые испытывал чувство ревности из-за женщины, и ему это не очень правилось.
— Я поговорю с ней, когда она вернется из своего турне, — пообещал он скорее себе, чем Хелли.
«Если она вернется домой», — подумала Хелли. Если можно верить мадам де Соненн, у Пенелопы на сцене блестящее будущее. В зависимости от ее успеха в первом турне могут пройти месяцы, а то и годы, прежде чем она вернется в Сан-Франциско.
Сет и Хелли замолчали и стояли, глубоко погрузившись каждый в свои думы. Он размышлял, так ли сладки губы Пенелопы, какими они кажутся на вид. Она предвкушала, как сядет у ног Джейка, а он будет гладить ее волосы. Оба начали уставать от этого долгого вечера. Было уже далеко за полночь, и, слава Богу, бал подходил к концу.