Я попытался открыть дверь, но машина была настолько покорежена, что ее заклинило. Я повернулся на спину и сомкнул руки над головой. Затем, напрягшись изо всех сил, пнул дверцу обеими ногами. Послышался звук осыпающегося стекла, и она открылась. Я выбрался наружу. И подхватив Билли подмышки, вытащил и его тоже.
Если у меня и были какие-то сомнения относительно тех двух мотоциклистов, которые нас обстреляли, то они рассеялись при виде прошитого пулями тела нашего шофера. Он был мертв и весь покрыт капельками ярко-красной крови с прилипшими к ним крошечными, как блестки на вечернем платье, осколками стекла.
— Папа умер, — всхлипывал Билли.
Я на ощупь отыскал свои очки, водрузил их на нос, затем захватил безжизненную руку Шемпиона и выволок его из машины. «Мерседес» представлял собой груду металла. Я почувствовал запах бензина и отчетливо услышал, как он струйками вытекает из бензобака.
— Беги вон туда, подальше, Билли, и ложись лицом вниз.
Шемпион не подавал признаков жизни.
— Стив, — прошептал я, — не валяй дурака, Стив.
Промелькнувшая идиотская мысль, что, может быть, Шемпион притворяется, служила мне единственным утешением. Я засунул палец ему в рот и обнаружил, что его зубные протезы застряли в горле. Я опрокинул его лицом вниз и постучал по пояснице. Билли уставился на меня широко открытыми глазами. В горле Шемпиона раздалось какое-то бульканье. Я снова постукал его по спине и потряс. Его вырвало. Я перевернул его на живот и применил систему искусственного дыхания, о которой давно уже не пишут даже в брошюрах по оказанию первой помощи. Вскорости я почувствовал содрогание его тела и изменил ритм, чтобы он совпал с его затрудненными вдохом и выдохом.
— Что с Билли? — Я едва узнал его голос, искаженный из-за отсутствия протезов.
— С ним все в порядке, Стив.
— Уведи его подальше от машины.
— Говорю же тебе, с ним все в порядке.
Шемпион закрыл глаза, и я должен был нагнуться к нему очень близко, чтобы расслышать, что он говорит.
— Не посылай его на дорогу, чтобы остановить машину, — пробормотал он. — Эти французы переедут любого, лишь бы не опоздать на обед.
— Не беспокойся за него, Стив.
Губы его дрогнули, и я снова склонился к нему.
— Я ведь обещал тебе, что все будет как в старые добрые времена, так, Чарли?!
Глава 21
— И не спрашивайте меня, как объясняет все это медицина, — говорил врач. Он закончил перевязывать порез на моей руке. — Давайте просто скажем, что для мсье Шемпиона не настало время покинуть этот мир.
— Но насколько серьезно его состояние?
— Для большинства людей потребовалось бы пару месяцев, чтобы оклематься. И мало кто вообще смог бы выйти живым и невредимым из такой заварухи. А если бы все же выжил, то оказался в реанимации, а он сидит в постели и требует виски. Но полицейские не смогут с ним побеседовать до следующей недели. Я так им и сказал со всей определенностью.
— Но я уверен, что он перестал дышать, — озабоченно объяснял я ему. — Я подумал, что он мертв.
— Сила воли, — прозвучал ответ врача. — Я сплошь и рядом сталкиваюсь с подобными случаями в своей практике. Если бы у него было подавленное состояние духа, то скорее всего он бы умер. Но, вероятно, он еще не все выполнил, что задумал в своей жизни, и не мог уйти просто так.
— Наверное, вы правы, — согласился я с философскими рассуждениями француза.
— Вы спасли ему жизнь, — продолжал врач. — Я сказал ему об этом. И вам и ему повезло, что вас задело только чуть-чуть. Вы спасли его. Из-за этих проклятых протезов он бы точно задохнулся. Между прочим, он был бы не первым и не единственным, такое случалось уже не раз. Да-да-да! В случае вынужденной посадки в самолетах экипаж, кстати, предупреждает пассажиров, чтобы они вынимали вставные челюсти, вот так-то!
— Мы очень давно знаем друг друга, — сказал я ему.
— Сегодня вечером его лучше не беспокоить, — предупредил врач. — Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь он сможет оказать вам такую же услугу.
— Это уже было, — лаконично отозвался я.
Врач кивнул. Он многое повидал в своей жизни.
— Вот болеутоляющие таблетки. Он скоро уснет. Я дал ему солидную дозу снотворного, а то, знаете ли, мужчина он крупный, и нрав беспокойный. И в ближайшие несколько дней я буду накачивать его успокоительными и снотворными средствами. Да, и я думаю, нам не стоит помещать его в клинику.
— А как мальчик?
— Все, что ему требуется — это хорошо выспаться. У детей удивительная способность восстанавливать силы и здоровье. Не хочется мне впихивать в него сильнодействующие лекарства. Я бы порекомендовал немного теплого вина, добавить туда побольше сахара. Самое лучшее лекарство, которое дарит нам сама природа, — виноградная лоза. Намного полезнее, чем все таблетки и порошки.
— Спасибо, доктор.
— Не стоит благодарностей. Я рад оказаться полезным. Знаете, они оба мне очень симпатичны. А мальчик унаследовал обаяние своего отца, правда ведь?
— О да, совершенно верно.
— Мне пришлось пообещать ему, что вы непременно зайдете пожелать ему спокойной ночи. Я объяснил, что его отец спит. Не думаю, что он встревожен, но…
— Я зайду к нему прямо сейчас.
Я старался не шуметь, пробираясь на цыпочках в его комнату. Но мои старания оказались совершенно напрасными.
— Ты видел Генри? Он был весь в крови.
— Ты должен отдохнуть, Билли. Закрывай глаза и спи.
— А где папа?
— Ему тоже нужно набраться сил, выспаться хорошенько. Так сказал доктор.
— Генри умер?
В этом вопросе была ловушка, с помощью которой он хотел проверить, правду ли я рассказываю о его отце.
— Да, Билли. Бедный Генри умер, у твоего отца небольшое нервное потрясение, ну, а мы с тобой в полном порядке. Так что мы должны молиться и благословлять Господа Бога за спасение.
Билли поправил меня.
— Мы должны благодарить Господа Бога.
— Я именно это и хотел сказать, — подтвердил я.
— А можно мне повидать папу?
— Можно, если ты очень хочешь, но я думаю, ты поверишь мне на слово.
— Конечно, — с жаром откликнулся Билли. — Я очень тебе верю. — Он забрался поглубже в кровать под одеяло и уткнулся лицом в подушку. Я ждал, когда он выглянет. И как только показался его глаз, я состроил забавную гримасу. Обычно он всегда смеялся, но сейчас лицо его оставалось серьезным. — А тетушку Нини посадили в тюрьму?
Пина получила прозвище «Нини» с тех самых пор, как для Билли оказалось трудным, почти непосильным делом произнести ее настоящее имя.
— Почему, Билли?
— За то, что она застрелила Генри.
— Кто сказал, что она застрелила Генри?
— Я сам видел, — Билли был серьезен. — Она ехала на мотоцикле. Я видел ее, и она видела меня.
— Это кто-то похожий на нее, Билли. Разве тетушка Нини могла стрелять в нас! Мы же друзья, сам подумай.
Мальчик кивнул, соглашаясь.
— Но все-таки очень уж похожий на нее, — добавил он в раздумье.
— Я принесу тебе вина, — перебил я. — Затем мы выключим свет, чтобы ты мог быстро уснуть. А утром мы с тобой снова попытаемся поговорить с рыбками.
Глава 22
— Не надо включать свет, возлюбленный мой.
Топаз ждала меня в моей комнате. Она отдернула шторы: стояла около балкона, купаясь в лучах лунного света, от которого ее волосы блестели, как отшлифованное серебро.
Я подошел к ней, и она порывисто обняла меня.
— Мне страшно, у меня мурашки ползут по телу от того, что происходит в доме.
— Все в порядке?
— В порядке?! Разве это вообще здесь возможно? Это не дом, а какая-то мусорная куча. Толпы арабов, заглатывающих это свое жуткое варево «кускус»… я постоянно чувствую на себе их взгляды. И мистер Шемпион в состоянии комы.