Локомотив двигался на удивление медленно. От охватившего волнения у меня даже перехватило дыхание. Насколько я успел заметить, в вагонетках было человек двенадцать-пятнадцать. Большинство из них были облачены в самые обычные комбинезоны, в то время как четверо отличались своей необычной одеждой. На них были старомодные летные кожаные шлемы и краги с большими отворотами. Я не был полностью уверен, но мне показалось, что на коленях каждый из них держал по большому парусиновому мешку, чем-то очень напоминающему по внешнему виду парашют.
Глава 29
Мимо того места, где я прятался, медленно, с металлическим скрипом проползла целая вереница вагонеток. Я проводил ее пристальным взглядом. Здесь, в этом месте, было достаточно светло, и я успел заметить, что эта ветка была совершенно новой. Такими же были и пневматические двери, которыми она заканчивалась. Прежде чем скрыться из виду за этими дверями, машинист локомотива зачем-то посигналил фарами и дал длинный визгливый гудок.
Я выждал еще некоторое время, а затем выбрался из своего укрытия. Окончательно убедившись в том, что путь свободен, я осторожно направился в сторону пневматических дверей. Открыв их, быстро проскользнул в пространство, находящееся за ними.
Едва створки дверей с глухим шумом захлопнулись за моей спиной, как в лицо мне пахнула волна холодного ночного воздуха. Теперь я оказался на боковом пролете, проходящем на пяти-, шестиметровой высоте от дна огромной пещеры. Ее диаметр составлял метров пятнадцать, а длина — не меньше тридцати-сорока метров. Присмотревшись, я наконец понял, что это была вовсе не пещера, а громадная выемка в грунте. Надо мной простиралось черное ночное небо. Это было тем самым местом в каменоломне Тиксов, где мне однажды во время войны пришлось скрываться несколько дней напролет от преследований нацистов. Но больше всего меня удивило то, что почти все пространство этой выемки занимало большущее черного цвета яйцо.
Его элегантная округло-симметричная форма чем-то очень напоминала форму тех нефтехранилищ, которые обычно изображаются на годовых отчетах нефтяных компаний, когда их акции стремительно падают вниз. Будь это на открытом месте, а не в этом темном, зажатом с двух сторон пространстве, я бы несомненно гораздо быстрее понял, что передо мной дирижабль. Теперь мне было ясно, что это место использовалось для скрытного размещения этого необычного летательного аппарата.
Летательный аппарат… Мэлоди Пейдж умерла как раз вскоре после того, как отправила нам почтовые открытки с изображениями дирижаблей «Граф Цеппелин» и «Гинденбург». Тогда нам это показалось странным… Этот дирижабль, который был теперь перед моими глазами, разительно отличался от неповоротливых монстров 30-х годов, он скорее напоминал те мягкотелые аэростаты, с помощью которых и в Европе и в Америке рекламируют сигареты и разные напитки. Теперь мне было ясно, во что именно материализовались все эти части двигателей, ткани и пластмасса широкого назначения, баллоны с водородом и установка по его производству со строгими надписями на арабском языке «Не курить»!
Поскольку здесь отсутствовала специальная причальная мачта для такого рода дирижаблей, то его нос с помощью стального троса был заякорен к ковшу мощного карьерного экскаватора. Помимо этого еще по крайней мере с десяток других тросов притягивали колыхающуюся на ветру оболочку поближе к дну карьера. Дакроновая оболочка дирижабля была небрежно выкрашена черной матовой краской, а его гондола была переоборудована для транспортировки грузов. При этом к обеим ее боковинам непосредственно крепились два небольших двигателя. Около одного из них располагалась ремонтная платформа, на которой трое механиков, позвякивая гаечными ключами, что-то сосредоточенно ремонтировали. Моя позиция позволяла хорошо видеть все, что происходило подо мной, и оставаться незамеченным. Затем механики все разом выпрямились и обменялись довольными улыбками, как если бы им наконец удалось успешно справиться с довольно трудной задачей. После этого один из них подал какую-то команду другому человеку, находящемуся в гондоле на месте пилота за рычагами управления. Мотор взревел, с каждым мгновением набирая все большие и большие обороты. Тот, который сидел в гондоле, выровнял их до нормальных, дал двигателю поработать в таком режиме еще минуты две-три, а затем выключил его. Каменоломню вновь окутала тишина, едва нарушаемая мерным тарахтеньем генератора, подающего напряжение в систему освещения и вентиляции шахты.
Я все еще сжимал «вальтер» в руке, и моим первым побуждением было выпустить пули по оболочке, заполненной газом, но шанс, что такие «комариные укусы» причинят вред, был очень невелик. К тому же это было опасно. Я раздумывал над этой проблемой, когда услышал голос:
— Убери пистолет, Чарли.
Я оглянулся вокруг, но никого не увидел, кроме механиков, которые прислушивались с тем же интересом, что и я сам. Это был голос Шемпиона, и он шел из громкоговорителя, или нескольких громкоговорителей. Отзвуки его отзывались эхом, выплывая из динамика и откатываясь от наполненной газом оболочки и стен каменоломни.
— Убери его, пожалуйста!
Испуганно вспорхнула птица, и тень ее пронеслась по дирижаблю. Я стоял не двигаясь.
— У меня здесь снайпер. Штрек позади тебя герметически изолирован, и выхода из каменоломни нет, кроме как вверх по утесу.
Я оглядел отвесные стены каменоломни, где отдавался его голос и засунул пистолет за пояс.
Шемпион очень медленно прошел по дну впадины и вскарабкался по грубо вырубленным ступенькам к уступу, где я выбрался из штрека шахты. Полагаю, я был бы в данной ситуации столь же осмотрителен. А может, я сначала выстрелил бы, а уж потом вел переговоры. Но Шемпион поднялся по ступенькам, улыбаясь своей усталой, столь знакомой мне улыбкой и отряхивая пыль карьера с колен серого со множеством застежек «молний» летного костюма, который был на нем.
— Из-за тебя я проиграл пятьдесят франков, — были его первые слова. — Я заключил пари, что ты предоставишь возможность Шлегелю проникнуть сюда.
— Вы знали, что мы поблизости?
— Нет, нет, нет. Мы прежде всего увидели, что клеть была оставлена внизу. Тогда уже мы догадались: кто-то пробрался внутрь. Ты и Шлегель, не так ли?
— И пара батальонов службы безопасности.
— Мечтать не вредно!.. — Шемпион был настроен спокойно и благожелательно. — Что ж, вероятно, и Шлегель уже где-то здесь. Вы проскочили мимо моих часовых на дороге, но я после этого велел им подтянуться к дому. Они мне позвонят сюда.
— Я здорово опережаю тебя, старина, — заметил я.
— Не говори мне, что ты додумался, что это будет дирижабль.
— Нет, для меня это неожиданность. Но я знал: что бы это ни было — это будет здесь.
Он подошел к двери, которую я не сразу углядел на дальнем конце уступа. Это был его пункт управления. Внутри — парочка стульев и пульт управления для запуска дирижабля. Еще там находились целая шеренга телефонов, селектор и шесть маленьких телемониторов, которые обеспечивали обзор дирижабля со всех сторон. Шемпион указал мне на стул, а сам устроился у пульта. Передняя стена маленькой «диспетчерской» была стеклянной, и перед тем как сесть, он поднял руку, давая понять механикам, что все в порядке.
— Почему здесь? — наконец спросил он.
Я решил рассказать.
— Помнишь тот день, когда мы угодили в облаву, устроенную немцами в Сан-Тропе, и немецкий часовой застрелил подростка, который украл курицу?
— Помню.
— Ты сказал им, что мы нашли на дороге «рено». И затем, когда мы увидели, что они забрали машину и уехали, ты позвонил в полицию и сообщил о «рено», который якобы украли сбежавшие английские военные летчики и следуют на нем в Нима, чтобы укрыться там в надежном месте.
Шемпион улыбнулся.
— Я был просто потрясен, Стив. — Я не кривил душой, когда говорил это. — Полицейские устремились в погоню за этими немецкими солдатами на «рено». Они преследовали их до самого Нима… гонки, проверки… весь набор…