Она покачала головой, повернулась и пошла к своей карете.
Лайл последовал за ней.
— Тебе не следует поощрять их, если они тебе не нужны, — говорил он.
— Мне не нужно их поощрять, — отвечала она. — Женщины из рода Делюси привлекают мужчин. А мужчины, по большей части, идиоты. Включая тебя. Ты искал повод для драки, так же как и он.
— Возможно, и так, — согласился Лайл. — Не помню, когда я в последний раз так повеселился, задавая кому-то взбучку.
Он предложил ей свою разбитую и грязную руку, чтобы помочь удержать равновесие на узкой ступеньке экипажа. Оливия поглядела на его руку и подняла бровь.
— Брезгуешь? — спросил Перегрин.
— Не совсем, — ответила она. — Я думала о том, как это позже будет болеть.
— Оно того стоило, — сказал Лайл.
Мужчины, подумала она.
Оливия оперлась на его руку, поднялась в карету и уселась. Бэйли последовала за нею и заняла место напротив.
— Не уверена, что удовольствие побить Бельдера оправдывает свою цену, — заговорила Оливия.
— Я привык к подбитым глазам и разбитым подбородкам, — сказал Лайл.
— Я не то имела в виду, — объяснила Оливия. — Твои родители не порадуются, когда узнают.
Он пожал плечами.
— Лучше бы тебе позволить мне отвезти тебя домой, — добавила она.
Перегрин покачал головой.
— Тебе не по пути. Николс будет здесь через минуту, как только отыщет мою шляпу.
Худой камердинер тотчас подбежал к ним, платком обмахивая шляпу Лайла.
Бэйли пристально оглядела привлекательного слугу Лайла, пренебрежительно фыркнула и сказала:
— Нам лучше поехать прямо домой, мисс.
— Она права, — сказал Лайл. — Скоро весь Лондон узнает, как ты лупила Бельдера зонтиком. Ты захочешь оказаться дома раньше новостей, чтобы ты могла сочинить соответствующую историю.
Неважно, какую версию истории Оливия представит своим родителям. Они стали уставать от скандалов. Бабушка и дедушка Харгейт тоже скажут своё слово, и оно будет не из приятных. Они считали, что ей давно следовало выйти замуж. Ей нужен муж и дети, чтобы остепениться, как они полагали. Они благополучно женили своих детей. Но все их отпрыски были мужского пола и ничуть не походили на Оливию. Никто не походил на неё, за исключением Ужасных Делюси: беспокойных и ненадёжных созданий.
Будь Оливия замужем, её жизнь бы сузилась до роли жены и матери, и она провела бы годы, медленно задыхаясь. Разумеется, она никогда бы не пережила тех великих приключений, о которых всегда мечтала.
Не то чтобы она надеялась на хоть какие-то приключения сейчас, в обществе, связанном неимоверно строгими правилами.
Но пока она не стала ничьей женой, и пока жива прабабушка, чтобы заступаться за неё перед остальными, у Оливии, по крайней мере, имеется некоторая доля свободы.
Она не сдастся, пока у неё есть хоть какой-то выбор.
— Приезжай к нам на обед, — сказала девушка Перегрину. — Тогда мы сможем поговорить.
— Полагаю, мне вначале нужно умыться, — ответил тот.
Он ухмыльнулся, став на мгновение похожим на растрёпанного школьника и напомнив ей того мальчика, который отлупил Ната Диггерби и сыграл роль её верного спутника по дороге в Бристоль.
Эта ухмылка в сочетании с воспоминаниями вызвала в ней трепет.
— Полагаю, что так будет лучше, — согласилась Оливия.
Лайл закрыл дверцу кареты.
Она откинулась на спинку сиденья, чтобы не возникло соблазна выглянуть из окна, наблюдая за тем, как он удаляется.
Девушка почувствовала, как карета слегка покачивается, пока лакеи запрыгивают на свои места. Один из них легонько стукнул по крыше экипажа, и они двинулись с места.
Через минуту другую Бэйли проговорила:
— Мисс, Вы до сих пор держите платок его светлости.
Оливия посмотрела вниз. Она его выстирает и добавит к своей коллекции. Перчатка на правой руке скрывала скарабея, которого он давным-давно прислал ей. Она оправила его в кольцо, которое носила постоянно. Ещё были его письма, не очень много: по одному на каждую дюжину её писем.
Оливии принадлежат дружба Лайла и все его письма. У неё есть безделушки, присланные им, и случайные пустяковые воспоминания, которые она коллекционировала. Как Оливии было известно, это максимум, который можно получить от Перегрина. Он давно отдал себя Египту — сердцем, умом и душой.
— Он не хватится платка, — сказала она.
— О, Перегрин, как ты мог? — стенала леди Атертон. — Скандальная драка! Как обычный хулиган! На Стренде, из всех мест, на глазах у всего мира!