Оливия и Бэйли ворвались в гостиную второго этажа одновременно с Лайлом и Николсом.
— Ты видела их? — спросил Лайл.
— Только слышала. Это…
— Волынки, — угрюмо подтвердил Лайл.
— Действительно? Это было ужасно.
— А разве волынки звучат иначе?
Приглушённые крики донеслись с лестницы южной башни. Оливия бросилась в том направлении. Лайл оказался в дверях первым.
— Стой, — сказал он, отодвигая её с пути и сбегая вниз по ступенькам.
Оливия локтем толкнула Николса в сторону и последовала за графом.
— Я не боюсь волынок, — сказала она.
— Те, кто их используют, чтобы будить людей среди ночи, способны на всё, — ответил Перегрин.
— Лайл, в самом деле, они вовсе не так ужасны.
— Нет, ужасны. Это самый отвратительный звук на свете. Звук десяти тысяч смертей.
Они дошли до открытых дверей комнаты леди Уайткоут. Она подошла к выходу, её камеристка всё ещё пыталась завязать ленты её халата.
— Простите, мои дорогие. Но эти жуткие вопли меня напугали. Я почти взлетела в воздух с кровати. Не припоминаю, когда такое случалось в последний раз. Кажется, что-то связанное с холодными ногами лорда Уайкрофта, я думаю.
Видя, что она жива и невредима, Лайл вернулся на лестницу, Оливия шла за ним.
Они нашли леди Купер стоящей в шаге от её спальни. Она смотрела в тёмный колодец лестницы.
— Звук шёл оттуда, — она указала вниз. — Ты ничего не говорила о призраках-волынщиках, — добавила леди Купер укоризненно. — Если бы я знала, что они идут, то ждала бы их. Ты когда-нибудь видела мужчину, дующего в трубки? Для этого требуются хорошие лёгкие, как тебе известно, и мощные плечи, и ноги…
— Хорошо, я рад, что вам не причинили вреда, — сказал Лайл.
Он вошёл в маленький коридор, ведущий в большой зал, Оливия на цыпочках двигалась за ним.
— Я пойду первым, — шепнул Перегрин. — Дай мне время. Нужно прислушаться, а ты понятия не имеешь, как сильно шуршит твоя сорочка, когда ты двигаешься.
— Это не сорочка, а ночная рубашка.
— Чем бы она ни была, держи её крепче, чтобы было тихо, — сказал он. — И будь осторожна с кочергой.
В главном зале царила абсолютная темнота. Поскольку Лайл не мог видеть, он прислушался. Но услышал одну лишь тишину. Кто бы ни был там, они хорошо знали дорогу. И сбежали.
Через минуту Оливия появилась в дверях. Ему не нужно было видеть девушку. Он мог её слышать. Тихий шорох ночной одежды звучал оглушительно в огромном тёмном помещении.
Она подошла ближе, и Перегрин ощутил её запах, нежный аромат, исходящий от её сорочки, запах кожи и волос, слабый… некий… слишком неопределенный, чтобы быть запахом, намёк на сон и ещё тёплые простыни. Иные образы возникли у него перед глазами: жемчужная кожа в лунном свете, грудной смех, быстрая дрожь её оргазма…
Лайл стиснул кулаки и понял, что всё ещё крепко сжимает нож. Он ослабил хватку. И прогнал незваные воспоминания.
— Они ушли, — проговорил он.
На балконе для музыкантов забрезжил свет. Там стоял Хэррик, в халате, со свечой в руке.
— Я успокоил слуг, ваше лордство, — произнёс он. — По крайней мере, тех, кто слышал шум. Очевидно, звуки не дошли до верхних этажей.
— Им повезло, — пробормотал Лайл.
— Мне послать людей, чтобы обыскали замок и окрестности, ваше лордство?
— Наши призрачные музыканты уже далеко отсюда, — ответил граф. — Скажи всем, чтобы возвращались в постели.
Хэррик тихо удалился.
Лайл обернулся к Оливии. Его глаза уже привыкли к темноте, и лунного света было достаточно, чтобы разглядеть её полупрозрачную ночную рубашку, сплошь покрытую кружевами и лентами. Он перевёл взгляд на ближайшую нишу в стене.
— Мы не можем гоняться за ними среди ночи, — пояснил Перегрин.
— Разумеется, не можем, — согласилась девушка. — Они хорошо знают местность, в то время как наши лондонские слуги переломают в темноте руки и ноги.
— Они, должно быть, были там, в гостиной второго этажа, — сказал он.
Меньше фута от её спальни.
— Дразнили нас.
Ему страстно хотелось что-нибудь ударить.
— Должна заметить, это было неприятно, — согласилась Оливия. — Никто не ожидает услышать волынки среди ночи. К тому же, они играли плохо.
— Откуда ты знаешь?
— Будь оно сыграно хорошо или плохо, эти звуки трудно забыть.
— Жаль, что мы их не поймали, — проговорил Лайл. — Я бы с удовольствием взглянул, как ты кочергой врежешь по этому кожаному мешку. Это так похоже на шотландцев, изобрести столь дьявольские устройства. Волынки. Гольф.