В любом случае его наряд не привлекал внимания. Да и привлекать было особо некого в это тёмное время. Солнце едва поднялось над горизонтом, по крайней мере, теоретически оно находилось там. Плотные облака скрывали его местоположение, и разглядеть можно было лишь то, что один край неба светлее другого.
— С тобой всё хорошо? — спросил Лайл.
— О да, — отозвалась Оливия. — Бэйли укутала меня в слои одежды. Фланелевая юбка и панталоны, толстый стёганый корсет и шерстяное платье.
— Благодарю за подробное описание, — проговорил он.
— Мужчине, который попробует вызволить меня из этого снаряжения, придётся нелегко, — сообщила Оливия.
— Это вызов? — спросил Перегрин.
— Я об этом не задумывалась, — произнесла она. — Но какая замечательная идея.
— У нас нет времени, — сказал он.
— У нас никогда не бывает времени.
— Нам нельзя.
— А я устала хорошо себя вести, — заявила она. — Это неестественно. Не говоря уже о том, что всё это совершенно нечестно. Сначала открываешь для себя Великую Страсть, а потом оказывается, что ей нельзя предаваться.
— Полагается, что сие открытие происходит в первую брачную ночь, — пояснил Лайл.
— Женщинам полагается, ты имеешь в виду, — уточнила Оливия. — Мужчины могут открывать это для себя, когда пожелают, и заниматься этим, сколько пожелают. А мы, женщины…
— Нет, — перебил он. — Не когда пожелаем. Если бы я мог встречать страсть, когда захочу, думаешь, я бы оказался сейчас в столь затруднительном положении? Но нет, это оказалась ты…
— Как романтично, — проговорила Оливия.
— Это оказалась ты, — повторил Перегрин. — А тебе нужны солнце и луна с неба со звёздами, и Любовь Всей Жизни с большой буквы. Я бы мог стать идеальным мужем, к твоему сведению.
— Для мумии, вполне вероятно.
Они оба злились. Нехватка сна и сдерживаемое вожделение представляли собою неприятное сочетание.
— Мне предстоит унаследовать титул маркиза, бесчисленные акры земли, несколько домов и мешки с деньгами, — сказал он. — При условии, что мои родители не промотают большую часть состояния, не разгонят всех арендаторов и не потеряют доходы.
— Звучит очень соблазнительно из твоих уст, — заметила Оливия.
— Хорошо. Сарказм. Именно то, что нужно в семь часов утра.
— Уже почти восемь.
— Как можно понять? В этом проклятом месте не бывает солнца.
— Ты должен прекратить требовать от Шотландии того, чем она не является, — сказала она. — Нужно принять то, что есть. Это по-своему очень красивое место. Но здесь нет песка и дурно пахнущих верблюдов, и ещё более вонючих мумий…
— Здесь ничего не может толком разрушится, — проговорил Лайл. — Тут нельзя грациозно исчезнуть в песке. Погляди на эту церковь.
Он махнул рукой в сторону разваливающегося строения слева.
— Мох, плесень, почерневшие камни. Кусок стены там, и несколько окон здесь, деревья проросли между булыжниками. Под этой церковью похоронены люди, не так ли? Похоронены и забыты. Даже кладбище…
Тут Перегрин увидел их и остановил коня.
— Беги, — сказал он.
В это же время два человека в масках выскочили из ворот церковного двора. Оливия не стала бежать, а развернулась в сторону двора, откуда выбежали на дорогу эти мужчины.
Лошадь, испугавшись, встала на дыбы, и сундук съехал назад. Он ударился о задник повозки и упал на дорогу. Один из мужчин кинулся за ним. Лайл схватил его и отбросил на повозку. Мужчина отскочил и бросился на Лайла. Лайл снова схватил его, ударил и отшвырнул в сторону. На этот раз мужчина упал и остался лежать. Оливия взвизгнула. Лайл повернулся к ней. Второй негодяй сражался с девушкой. Он держал её на расстоянии вытянутой руки, в то время как Оливия пыталась сорвать с него маску одной рукой и ударить другой, одновременно лягая его в голень.
С рычанием Лайл накинулся на этого грубияна.
Оливия закричала:
— Берегись!
Что-то ударило его по голове.
Перегрин почувствовал боль, он продолжал видеть лицо Оливии, её синие округлившиеся глаза и рот в форме буквы О.
Затем темнота сомкнулась над ним.
— Не-е-ет! Не-еет! — завопила Оливия, яростно отбиваясь от своего обидчика, чтобы подбежать к Лайлу.
— Брось ты её, — прокричал мужской голос. — Сюда! Помоги! Эта штука весит не меньше тонны.