— До неприличия.
Перегрин наклонился и поцеловал её в голень, как делал в «Белом лебеде», прислуживая.
— Ох, — выдохнула он. — Ты злой человек. Жестокий и бессердечный…
— И беспощадный, — прошептал он. — Не забывай, чертовски беспощадный.
Он, поддразнивая, погладил внутреннюю часть её бёдер. Верх и вниз. Оливия запрокинула голову.
Перегрин ещё выше задрал её ночное одеяние и провёл пальцами дальше, нежно скользнув по мягкому местечку между ногами.
— О, твои руки, твои руки. — Оливия придавила его ладонь своей, крепче прижимая его к себе. — О, ради Господа. Что мне делать?
Она встала на колени, разорвала ленты халата и отшвырнула его прочь. Она стянула сорочку через голову и отбросила её.
Медные кудри падали на её плечи. Небольшой медный треугольник поблёскивал между ногами. На ней не осталось ничего, кроме этих волос и жемчужной кожи.
Так легко было представить, как она танцует, обнажённая, в пустыне, при свете луны.
— Хватит, — сказала Оливия. — Довольно этой чепухи. Я никогда не буду вести себя правильно. И не проси меня.
— Даже не думал, — ответил Лайл.
— Иди ко мне, — позвала она, проводя рукой по животу и над шелковистым холмиком между ног. — Иди сюда.
Перегрин забрался на кровать и стал на колени перед ней. Она взяла его за руки и поднесла их к своим грудям. Он наклонился и поцеловал её, долгим, сладким поцелуем. Затем сжал её груди, и она обняла его за шею, откинув голову назад так, чтобы он мог прикасаться к ней, как пожелает он и как захочется ей.
Она тоже гладила его, её руки блуждали по его плечам и спине, ласкали его ягодицы. Оливия придвинулась и прижалась к его паху. Его член требовательно упёрся ей в живот. Она протянула руку, обхватила его и стала двигать рукой вверх и вниз, затем остановилась и нежно провела по тёмно-красной головке. Перегрин издал приглушённый звук.
Она посмотрела на него.
— Наигралась? — спросил он низким голосом.
— Нет еще, — она слегка толкнула его.
Лайл понял намёк и лёг. Она забралась на него.
— Я знаю, что так можно, — сказала Оливия. — Видела на гравюрах.
Граф рассмеялся.
Он сжал её бёдра, поднял девушку и опустил на себя.
— О, — произнесла она, с долгим дрожащим выдохом. — О, Лайл. О, Боже мой.
Она наклонилась вперёд, это движение усилило давление на его член, и Лайл застонал от наслаждения. Оливия поцеловала его. Поцелуй был долгим и беспощадным, погружая его в жаркую темноту. Он крепко обнял её, и она стала двигаться, скользя верх и вниз и устанавливая ритм.
Это был быстрый и яростный ритм, как будто это снова был первый раз, как будто они ждали вечность, собираясь с силами, словно это их первый и единственный шанс.
Перегрин смотрел на неё, склонившуюся над ним — синие глаза темнее полуночи, волосы образовали огненный нимб вокруг лица.
— Я так люблю тебя, — проговорил он.
Лайл привлёк её к себе, чтобы поцеловать и держать её крепко, в то время как они падали и поднимались вместе, быстрее и сильнее, пока не добрались до пика. Жар чистого наслаждения подхватил их и унёс за собой. А затем, неожиданно, наступила тишина.
Прошло много-много времени.
Оливия соскользнула с него и легла рядом. Лайл лежал на спине, прислушиваясь к тому, как замедляется её дыхание, пока он разглядывает полог кровати.
Она положила руку ему на грудь, он все ещё тяжело дышал. Перегрин не полностью пришёл в себя, но в одном он был совершенно, абсолютно уверен.
Он накрыл её руку своей и снова произнес:
— Я люблю тебя.
Глава 20
Оливия получала наслаждение от каждого его слова. Она позволила им проникнуть в своё сердце, где она собиралась хранить их вместе со своими многочисленными тайнами.
Она упивалась ими в тишине. Толстые стены замка ограждали от внешнего мира и не пропускали звуки наружу. Ей было слышно лишь потрескивание пламени, звуки его голоса, низкого и хриплого, и торопливое биение собственного сердца.
Оливия поднялась на локоть, чтобы посмотреть на Лайла, не снимая другой руки с его груди. Там было тепло, возле надёжного стука его сердца и под его мощной и ловкой рукой.
— Я начала подозревать нечто подобное, — заговорила она.
— Ты должна отвечать мне взаимностью, — убеждённо заявил Перегрин. — Не понимаю, почему тебе меня не любить. Мы просто созданы друг для друга. Это же очевидно.
Оливия глубоко вдохнула и выдохнула.
— Оставайся здесь, — сказала она.
Девушка встала с кровати, схватила свою сорочку и надела её через голову. Лайл уселся. Свет камина обратил его кожу в золото и ласкал бугры мышц. Его серебристые глаза были широко раскрыты в шоке.