— Какое ему дело? — вскрикнула мать. — Когда Перегрин думал о нас?
Она вскочила с кресла и подбежала к окну, словно хотела в отчаянии выброситься из него.
Лайл не встревожился. Мать никогда не выпрыгивала из окон и не разбивала голову об камин. Она только вела себя так, словно готова к этому.
Его родители вместо того, чтобы думать, устраивали драмы.
— Какое чудовищное преступление мы совершили, Джаспер, что в наказание получили такого жестокосердного сына? — запричитала она.
— О, Лайл, о, Лайл. — Лорд Атертон приложил руку к голове и принял свою излюбленную позу Короля Лира. — К кому же обратиться человеку как не к своему первенцу и наследнику?
Прежде чем он разразился своей обычной тирадой о неблагодарности, злодеях с сердцами из мрамора и бездушных детях, мать назвала виновника.
— Это нам расплата за то, что мы тебя разбаловали, — сказала она с глазами, полными слёз. — Это награда за то, что мы доверили тебя заботам Руперта Карсингтона, самого безответственного человека в Англии.
— Одни только Карсингтоны имеют для тебя значение, — добавил отец. — Сколько писем ты написал нам за все годы, которые провёл в Египте? Я могу пересчитать их по пальцам.
— Зачем ему писать, если он никогда не думает о нас? — проговорила мать.
— Я обращаюсь к нему с простой просьбой, а он отвечает насмешкой, — отец стремительно подскочил к камину и ударил кулаком по каминной доске. — Господи, как мне это вынести? Тревогами и заботами ты сведёшь меня в могилу, Лайл, клянусь тебе.
— О, мой любимый, не говори так! — взвизгнула мать. — Я не смогу жить без тебя. Я без промедления последую за тобой, и бедные мальчики осиротеют.
Она с шумом промчалась от окна к креслу, упала в него и начала истерически всхлипывать.
Отец распростёр руку, указывая на свою обезумевшую супругу:
— Теперь посмотри, что сделал со своей матерью!
— Она всегда так делает, — ответил Лайл.
Отец уронил руку и отвернулся от него в гневе. Он извлёк носовой платок и вложил в руку матери, и как раз вовремя, поскольку её собственный уже можно было выкручивать. Леди Атертон была поразительно талантливой плакальщицей.
— Ради наших мальчиков, мы должны молиться, чтобы это кошмарный день никогда не настал, — произнёс отец, похлопывая её по плечу.
Его глаза тоже увлажнились:
— Лайл, разумеется, будет далеко, в своих путешествиях, среди язычников, оставив братьев в чужих и безразличных руках.
Братья всегда жили в чужих и безразличных руках, подумалось Лайлу. Потеряв родителей, они бы переехали к одной из сестёр отца. Хотя лорд Атертон похоронил одну из них — первую жену лорда Ратборна — несколько лет назад, шесть остальных сестёр находились в добром здравии и даже не заметили бы прибавления к своему собственному многочисленному потомству. Конечно же, никто из них не занимался детьми непосредственно. Слуги, учителя и гувернантки растили их отпрысков. Родителям мало что оставалось делать, кроме как совать нос куда не следует, изыскивать способы раздражать детей и изобретать смехотворные и неудобные схемы, чтобы зря тратить чужое время.
Лайл не мог позволить им манипулировать собой. Если он даст им втянуть себя в свой водоворот эмоций, ему из него не выбраться.
— У мальчиков есть десятки родственников, готовых о них позаботиться, и больше чем достаточно денег на жизнь, — сказал Перегрин. — Они не останутся страдать и голодать в приюте для сирот. А я не поеду в Шотландию по такому дурацкому поручению.
— Как ты можешь быть таким бессердечным? — заплакала мать. — Фамильному сокровищу грозит исчезновение!
Она откинулась глубже в кресле, выронив дрожащими пальцами носовой платок мужа и приготовившись упасть в обморок.
Вошёл дворецкий. Он, как обычно, делал вид, будто всей этой эмоциональной буффонады не происходит. Слуга доложил, что карета ждёт.
На этом драма не окончилась, но продолжилась по пути в Харгейт-Хаус. Благодаря позднему выезду и столпотворению на дороге, они прибыли одними из последних.
Родители Лайла сыпали упрёками в промежутках между приветствиями хозяевам и отдельным мужьям и жёнам Карсингтонов, а также по пути через толпу к почётной гостье.
Виновница торжества, вдовствующая графиня Харгейт, кажется, с возрастом не менялась. Лайл знал из писем Оливии, что старая леди по-прежнему сплетничает, выпивает и играет в вист с подружками — известными среди Карсингтонов, как Гарпии — а также обладает избытком времени и энергии, чтобы наводить ужас на всю семью.