Перегрин был так настойчив. Методичен. Он развязал завязки её нижних юбок, стянул их и сбросил на пол, ногой откидывая в сторону. Он наклонился через плечо Оливии и стал развязывать тесёмки корсета.
У неё участилось дыхание. У него тоже. Она это слышала. Но ни слова не было произнесено. Они не нуждаются в словах, только не сейчас.
Лайл снял с девушки корсет. Сорочка, которую больше ничего не удерживало, сползла у неё с плеча, обнажая одну грудь. Оливия не пыталась её прикрыть. Как и Перегрин. Он оставил сорочку на месте и принялся за её панталоны.
Щекочущие ощущения разливались у Оливии под кожей.
Перегрин развязал ленты и снял с неё панталоны. Они оказались наверху вороха остальной одежды. Затем её чулки. И тогда он снял с неё нижнюю рубашку через голову.
Оливия сидела, нагая, на столе, дрожа каждым дюймом своего тела. Лайл оставался полностью одетым.
В глубине живота у Оливии что-то прыгало и переворачивалось. Она сидела совершенно неподвижно.
Он посмотрел на неё, взгляд его серебристых глаз касался кожи, подобно ласке. Оливия чувствовала его у себя под кожей, где все ощущения устремлялись к тайному месту между ног.
Тут Лайл наклонился к ней. Она думала, что он её поцелует, и раскрыла губы.
Но он поцеловал её в щёку. А потом слегка лизнул.
Девушка задрожала.
Не от холода. Её кожа горела, словно в огне. Внутри у неё было жарко и беспокойно.
Перегрин лизал её. Везде. Легкие прикосновения его языка. Касания его губ. К её уху. К горлу. К груди. К рукам. К ладоням. Он встал на колени и провёл губами и языком по её ногам. Он перецеловал её ступни, пальчик за пальчиком. Методично. Крайне внимательно.
Глубоко внизу живота Оливия чувствовала сводящее с ума беспокойство, как ранка, которую нельзя почесать.
О, Господь Всемогущий, все боги, Зевс и прочие, ангелы, святые и мученики, и вы, божества с головами крокодилов и ибисов. Перегрин снова покрыл поцелуями её ногу до самых ворот её женственности.
Оливия вскрикнула, или так ей показалось, и эхо крика прозвучало в маленькой комнате.
Он положил ей руку на живот и надавил. Оливия послушно легла на стол, извиваясь, постанывая и произнося бессмысленные слова.
О Боже мой о Боже мой о Боже мой…
У неё внутри изверглись вулканы, она задрожала, и её накрыло мощной огненной волной, которая возносила её всё выше и выше, швырнула в небо и сбросила на землю, разбитую вдребезги.
О Боже мой о Боже мой о Боже мой.
Раздался голос Перегрина, хриплый и тихий:
— Ты вся дрожишь. Мне придётся согреть тебя изнутри.
— Ради всего святого, Лайл, скорее!
Она расслышала его короткий смешок и шорох одежды. Тут он вошёл в неё. Она метнулась к нему, с широко раскрытыми глазами, и попала прямо в его объятия.
Перегрин замер, тоже раскрыв глаза:
— Больно?
— Нет. О, нет. Совершенно наоборот…. О, Лайл. Боже мой.
Прошлой ночью ей было больно, она чувствовала жжение даже в самые лучшие моменты. На сей раз всё оказалось по-другому. Он наполнил её собой, он был горячим и таким замечательным. Оливия потянулась к его плечам, чтобы прижаться к нему теснее и полнее ощущать. Она пошевелила бёдрами.
— О, да, — произнесла она. — Вот так.
На ней не было ни клочка ткани, а его единственная обнажённая часть тела — член, ритмично двигающийся у неё внутри, и это было чудесно. Чудесно быть нагой. Чудесно чувствовать его в себе.
— Это так неправильно, — проговорила Оливия.
— Да.
— Это идеально.
— О, Оливия.
На этом разговоры прекратились. Он поцеловал её. Их бесконечный льнущий поцелуй длился, в то время как их тела раскачивались вместе, всё быстрее и яростнее. И снова волна подхватила Оливию, унося вверх. Эта волна подбросила её до небес, она увидела звёзды, и рассмеялась. И смеясь, проговорила «я люблю тебя».
Та же самая волна бережно принесла её обратно. Оливия поцеловала Перегрина в щёку, и в шею, и в губы. Она выдохнула:
— Я люблю тебя.
И потеряла сознание.
Глава 17
Лайл ощутил, как она обмякла в его объятиях.
Он в ошеломлении смотрел на неё. Оливия мигнула и взглянула на него широко раскрытыми, изумлёнными синими глазами. Сердце Перегрина облегчённо подпрыгнуло.
— Надеюсь, ты лишилась чувств от экстаза, — ворчливо проговорил он.
— Да, — ответила она. — О, Боже мой!
Она сказала, что любит его.
Он взял её за руку, на которой было надето одно-единственное кольцо.
— Что это?
— Это кольцо, — ответила Оливия.
— Что за камень?
— Скарабей, — пояснила она. — Твой подарок. Ты, наверное, не помнишь.