— И голой танцевать в пустыне?
— По ночам. Под звёздным небом. Ты никогда не видела таких звёзд и таких ночей.
— Звучит, как рай, — тихо проговорила Оливия и вскочила со скамьи. — Но я знаю, чем ты занимаешься. Ты заманиваешь меня в ловушку.
— Это абсурдно.
Он заманивает её в ловушку? Возможно.
— Я тебя знаю, Лайл. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Твоя совесть грызёт тебя, ночь за ночью. И ты придумал коварный план для моего падения. «Я соблазню её», подумал ты. И поскольку ты знаешь меня лучше всех, за исключением моей мамы, тебе известно, как это сделать.
Правда? И у него получается?
Она подошла к нему.
— У меня больше терпения, чем ты думаешь, но я начинаю выходить из себя. Вся эта злосчастная трагическая страсть мне не по вкусу. Дай мне ещё раз взглянуть на эту проклятую бумажонку.
Египет. Танцевать обнажённой в пустыне, под звёздами.
Перегрин может выглядеть ангелом, со своими золотыми волосами и серебристыми глазами, но он сам дьявол-искуситель.
Она забрала у него листок и заставила себя сосредоточиться.
Чертёж изображал две стены длиною в двенадцать футов. Внутри квадратов, изображавших камни, находились крохотные отметки и числа. С правой стороны рисунка был значок.
— Вот этот, — указала Оливия. — Он не похож на остальные, правда?
— Знак каменотёсов, я думаю. Похоже на GL, перечёркнутые стрелой.
— Если это не стрела, то указатель налево.
Они вдвоём подошли к восточной стене в поисках надписи.
Ничего.
Они подошли к западной стене в поисках надписи.
Ничего.
— Должно быть… — Оливия запнулась. — Если только мы не то ищем.
Слова кружились у неё в голове, и образы тоже. То, что говорили леди. То, что сказал Лайл.
— Помнишь, когда я предположила, что это явно изображение стены, а ты сказал, что карты всегда наглядны? — Спросила она.
Перегрин посмотрел на значок. Он посмотрел на стену.
— Стрелка, указывающая направление? — спросил граф.
— Если подразумевается западная стена, возможно, это указание на окно.
— Но почему GL?
— Это рисунок твоего кузена, — ответила Оливия. — Что если это одна из его шуток? «Стены имеют глаза и уши, но берегись, тот, кто внизу». Берегись внизу.
И тут она увидела это мысленно. Город на скале. Город, где Фредерик Далмэй провёл последние оды своей жизни.
— Эдинбург, — произнесла она. — Он мог счесть это забавным.
— Я не…
— Пойдём, — она взяла Лайла за руку.
Его рука, его рука. Такая простая вещь, держать его за руку, но то, что творится у неё внутри, было совсем непростым.
Оливия подвела его к нише окна, выходящего на восток, к туалету, устроенному в ней. Она открыла дверь.
— Gardyloo [25], — произнесла она.
— Это уборная комната, — проговорил он.
— Туалет. Игра слов и значений. В Эдинбурге, когда выплёскивают из окон помои, то выкрикивают «gardyloo» — garde a l’eau — берегись воды. Предупреждение, как видишь: берегись, тот, кто внизу.
В уборной было темно и тесно. Однако довольно легко нашлась доска, чтобы перебросить через дыру, а единственная свеча, принесённая Лайлом, горела слишком ярко в тесной комнатушке. Они увидели инициалы, примитивные рисунки и скабрезные стишки, выцарапанные на камнях в разное время разными руками.
Лайлу пришлось протиснуться через юбки Оливии, и они встали, локоть к локтю, пока он медленно поднимал свечу и опускал её, чтобы они могли тщательно изучить каждый камень.
Хотя они оставили дверь распахнутой, чтобы получить как можно больше света от окна, в комнате не было предусмотрено одновременное пребывание двух человек. Становилось душно, волосы Оливии были у Лайла под носом, и призрачный аромат её одежды и кожи окутывали его.
— Нам лучше поскорее найти хоть что-нибудь, — выговорил Перегрин. — Это… это так…
— Знаю, — ответила она. — Похоже на гробницы?
— Я никогда не бывал в гробнице с тобою, — сказал он. Его голова клонилась к ней, туда, где лёгкие локоны покачивались у виска.
— Не забывай о свече, — напомнила Оливия, и в тот же миг он ощутил прикосновение горячего воска к руке, и он поднял её выше, где свет озарил слой штукатурки вокруг камня. На каждой стороне кто-то нацарапал маленький крестик.
— Там, — проговорила она. — Это не…
— Да.
Он поводил свечой.
— Крестик обозначает место.
— Силы небесные! — Оливия стиснула его руку. — Поверить не могу. Она ведь старая, правда?
— Старая, — подтвердил Перегрин. — И значки нацарапаны на штукатурке, а не на самом камне. Старые надписи, старая штукатурка.