Теперь Имс с Коббом собирались провернуть главное: продать Лонсдейлу эскизы Модильяни. Эскизы эти Имс нарисовал пару лет тому назад, и хранились они в одном никому не известном месте, дожидаясь своего часа. И вот дождались.
Они с Коббом неспешно прогулялись до места встречи, выкурили по сигарете, дожидаясь, когда появится Лонсдейл. Наконец подкатил лимузин. На бруклинских улицах смотрелся он, надо сказать, весьма неуместно, но когда из лимузинных душистых недр наружу выбрался Лонсдейл, он затмил даже четырехколесного монстра. Лонсдей был высокий и сухощавый, и, если бы кто-то додумался его переодеть, смотрелся бы, наверное, солидно и почтенно. Но, несмотря на дорогущий костюм, сапоги, стетсон и галстук шнурком с платиновым орлом в качестве застежки делали из него прямо-таки комического персонажа, и Имс в очередной раз подивился, правда, про себя, что обсмеянный, кажется, во всех шоу типаж настолько соответствует действительности.
Кобб уже что-то медитативно вещал Лонсдейлу в ухо, представив Имса как одного из своих помощников, которые занимаются поиском ценностей. Голос его звучал внушительно и увещевающе одновременно, а клиент сохранял на лице бесстрастное выражение. Может быть, прочитал в какой-нибудь книжке, что настоящему знатоку положено быть спокойным и незаинтересованным.
Они поднимались по лестнице. Утром Имс дал десятку местному технику, и тот преспокойно отключил лифт, повесив на него табличку «Ремонт». Лонсдейл брезгливо морщил нос – на лестничных клетках пахло не очень. Наверное, в конюшнях в Техасе пахнет по-другому, решил Имс, все так же внутренне посмеиваясь.
Наконец они добрались до нужного этажа, и Имс постучал в дверь.
***
Открыло им заспанное существо в тренировочных трикотажных штанах, растянутой майке и с дивным кавардаком на голове, идеально гармонирующим с общей помойкой в квартире. Существо душераздирающе зевнуло, водрузило на нос очки в толстой роговой оправе и сразу оказалось некогда приличным еврейским мальчиком, вырвавшимся в пампасы из-под родительского неусыпного контроля.
Проняло даже Кобба. Имс ощутил нечто вроде гордости Генри Хиггинса, впервые выпустившего свою цветочницу в приличное общество.
– Оау, вы уж здесь? – спросил Артур и широким жестом махнул рукой, приглашая в недра квартиры.
Все прошли внутрь и начали оглядываться. Артур сделал вялую попытку прибраться, побросав вещи с дивана за спинку. Недоеденная пицца вносила в натюрморт завершающую нотку, распространяя тонкий въедливый аромат.
– Думаю, стоит сразу приступить к делу, – обратился к Коббу Лонсдейл.
Кобб согласно закивал и вопросительно взглянул на Имса.
– Прошу познакомиться, – сказал Имс радушно, – вот владелец интересующих нас предметов, мистер Артур Голдстейн. А это мистер Лонсдейл. Мистера Кобба вы уже знаете.
– Кофе хотите? – проявил гостеприимство Артур. Коббу он кивнул так равнодушно, словно встречал его каждый день, а не видел первый раз в жизни.
Кофе никто не хотел. Артур пожал плечами. Повинуясь жесту Имса, удалился в угол, где под завалами можно было опознать письменный стол, порылся там, роняя бумажные рулоны и карандаши, и вытащил на свет потертый черный тубус, трогательно перевязанный веревочками. С видом гордым и отрешенным Артур, с тубусом под мышкой, вытащил еще и старый мольберт, установил его поближе к окну, водрузил туда кусок картона и начал распаковывать тубус. Лонсдейл с непроницаемым лицом ждал, когда Артур достанет из тубуса листы бумаги и установит их на картон, прижав специальной планкой. На листах, слегка обтрепанных по краям и кое-где покрытых подозрительными пятнами, была скупыми линиями и очень схематично изображена обнаженная женщина с выдающимся носом и большим, растрепанным и тяжелым на вид пучком густых волос.
Кобб зашептал что-то Лонсдейлу на ухо. Имс и Артур просто ждали. Один из набросков все норовил свернуться, и Артур прижал его внизу пальцами. Лонсдейл от такого обращения даже скривился.
Чем больше Имс присматривался, тем больше убеждался, что клиент готов. Без сомнения, после ранее сделанных покупок, он доверял Коббу, и подсознательно ждал уже от него исключительно подлинного...
– Так, говорите, откуда они вам достались? – поинтересовался Лонсдейл, прервав на полуслове все еще бормочущего Кобба.
Артур пожал плечами и кивнул на Имса.
– Как я уже неоднократно рассказывал этим господам, – сказал он, засунув руки в карманы, – это мне досталось от бабули. Бабуля в молодости в Париже работала горничной в меблированных комнатах, пока не началась война с Германией и она каким-то чудом не сбежала в Америку. В том числе убиралась и в квартире человека, который это нарисовал. Как уж ей достались эти рисунки, я не знаю, может, и просто так прихватила – из того, что я позже узнал о Модильяни, можно заключить, что они там валялись у него, как... – он помедлил, подбирая слова, потом усмехнулся и закончил, – ну вот как у меня, примерно. Если вы, уважаемый мистер Лонсдейл, представляете себе, что в десятых годах двадцатого века представлял собой Амедео Модильяни, то поймете, что рисунки, подобные этим, регулярно отправлялись в корзину для бумаг... если не использовались по другому назначению, конечно.
Кобб снова жарко зашептал Лонсдейлу на ухо. Имс знал, что он сейчас в очередной раз излагал все свои хорошо продуманные аргументы, почему он считает эти две бумажки с профилем горбоносой женщины настоящими эскизами Модильяни. Кобб умел быть очень убедительным, иногда Имсу казалось, что Доминик владеет приемами гипноза. Во всяком случае, на Лонсдейла его уговоры действовали как надо, потому что он снова обратился к Артуру с вопросом:
– Ну а почему в таком случае, если уж вы убеждены, что это именно работы Модильяни, вы не хотите пойти официальным путем?
– И зависнуть с ними на пару лет? – с иронией спросил Артур, сняв с носа очки и протирая их подолом майки. – Или больше? Ждать, пока их повозят по всему миру туда и сюда, пока не закончатся все экспертизы, а потом еще доказывать свое право на владение? И тем временем вылететь из университета и сосать кулак где-нибудь на задворках цивилизации? Нью-Йорк – очень дорогой город, знаете ли, и Колумбийский университет обходится тоже недешево для бедного еврейского юноши, у которого нет влиятельных друзей и хороших связей.
– Ну и что вы хотите? – небрежно спросил Лонсдейл.
– По сто пятьдесят за каждый, – сказал Артур.
– То есть вы надеетесь срубить триста кусков за рисунки сомнительного происхождения? – рассмеялся Лонсдейл и посмотрел на Кобба и Имса, словно приглашая их присоединиться к веселью.