– Я не против повторить, – сообщил он. – Меня можно встретить здесь по субботам, вечерами. Я скажу Эвану, чтобы он тебя пускал для меня. Так-то, конечно, я даже не знаю – тебе восемнадцать-то хоть есть?
– Есть, – процедил Артур, натягивая брюки и застегивая рубашку. Ему хотелось побыстрее уйти.
– А выглядишь на шестнадцать, – ухмыльнулся Имс и сунул в угол рта сигарету, полез за курткой в поисках зажигалки.
– Спасибо за комплимент, – едко отозвался Артур и поморщился – ходить было не очень-то комфортно.
Но главное сейчас было – скрыться от этой глумливой рожи, никогда больше ее не видеть. До Артура словно бы только сейчас дошло, что с ним Имс сделал. Теперь Артур злился, и совершенно иррационально ему хотелось рыдать. Так гадко было – и даже не столько Имс был ему противен, сколько он сам себе. Омерзителен просто.
– Ну, хорошо же было? – поинтересовался Имс. – Я же видел, тебе понравилось. Или тебе со всеми нравится?
Артур схватил пиджак и пулей вылетел за дверь. Мчался по лабиринту коридоров, не зная дороги, оттолкнул одного трансвестита в розовых перьях, пролетел мимо блондина Эвана и силой толкнул наружу деревянную средневековую дверь, бешено утирая с лица остатки слюны и спермы. Он все еще чувствовал вкус рта Имса в своем рту – и его плоть внутри, все еще слышал его хрипловатые пошлые комментарии их… их ебли… – и казалось, это уже никогда не сотрется из памяти.
Он выскочил на улицу – и проснулся.
Артур лежал в своей кровати, в своей комнате, с двери на него смотрели постеры с портретами рок-звезд, наклеенные еще в детстве, в окно бились лучи яркого осеннего солнца. Он приподнялся на постели, огляделся, ничего не понимая – а потом рухнул на подушки.
Ну, конечно. Это только сон. Это все объясняет. Его странное поведение, его ощущения… сладость эту мерзкую, непонятную. Просто игры подсознания. В реальности он бы никогда такого не совершил. Да даже близко подобного ничего, конечно! У него есть девушка, нормальные, адекватные друзья, у него в жизни все просто и понятно. Никаких опасных мужиков никогда не было, никто его не ебал в клубе. Никому он не отсасывал с жадностью, ни под кем не извивался, не исходил потом, никто не насиловал ртом его рот, оставляя пахнущую табаком слюну.
Только вот зад по-прежнему горел, и губы горели тоже, и по всему телу словно были оставлены такие же горящие клейма от жестоких пальцев. И на щеках будто бы все еще была размазана сперма – он помнил ее вкус.
Артур быстро откинул одеяло, побежал в туалет, и там его коротко, почти сухими спазмами, вывернуло. Он сидел на холодном полу и вспоминал, а потом сжал зубы и, ненавидя себя, начал дрочить. Оргазм был яркий, предсказуемый, но все равно накатил неожиданно, в момент, когда он представил себе в подробностях, как эта недавняя ебля с Имсом выглядела со стороны. Да, со стороны, наверное, Артур в самом деле казался такой нежной фиалкой, которая в удивлении и изнеможении только открывала рот, мотала головой и вскрикивала от изумления, боли и удовольствия. И еще от чего-то, чему нет названия. Да и он был точно такой вот нежной фиалкой, кем же еще? Кто еще, как не он? Никого там больше не было.
В реальности ему никогда не решиться на такое. А если все же решится… если решится, то всю жизнь будет считать себя последней течной сучкой, всю жизнь себя будет ненавидеть. Тело его предало. А, может, не только тело. Дойдя до этой мысли и вспомнив рыжее улыбчивое чудовище, изнасиловавшее его среди розовых светильников и искусственных диванов, Артур все-таки заплакал. Он бы убил его сейчас. Прямо там. Сопротивлялся бы до последнего и горло бы зубами перегрыз.
Теперь у него были тайные, грязные желаньица. Спасибо бабушке за подарок к Рождеству. Вытерев слезы, он поднялся, натянул трусы и вспомнил, что так и не распечатал подаренную Эсфирью коробку. Но тут же снова забыл об этом.
Глава 3
Следующая неделя прошла спокойно. Сны Артуру снились обычные, почти не запоминавшиеся, он ходил в университет, общался с друзьями, даже сходил на свидание с одной из своих «воздушных» девушек, Сарой, кажется – пышногрудой блондинкой в полосатом модном платье и модных же очках в тонкой черной оправе. Она так и не сняла очки, пока целовались, прогуливаясь по холодному Центральному парку (очень предсказуемая романтика), и Артуру они порядком мешали. Губы у Сары были сердечком, влажными, ухоженными и на вкус химически клубничными от помады. Больше Сара, конечно, ничего не позволила – она была строгих правил, ну, или хотела такой казаться – в каких-то своих целях.
Честно говоря, Артуру ее цели были до фонаря.
Всю неделю он усиленно пытался не думать о том, что с ним произошло во сне – а когда забывал о том, что пытается не думать, пытался понять. Видимо, все же таилось что-то странное в том доме, и пресловутая темная слава появилась у известной парочки тогда не случайно.
Да не все ли равно. Артур перетрусил тогда вечером, слишком много адреналина, яркие впечатления – неудивительно, что приснилась такая хрень. Такая мутная, совершенно неправдоподобная хуйня.
И все же Артур чувствовал – как животные чувствуют грозу – что его ждет что-то еще. Что вовсе не закончилось все это чертовски странное. И при этой мысли в горле у него разом пересыхало.
За целую неделю он совсем не дрочил, ни разу – потому что знал, на какие именно картинки будет дрочить. Держался и мучился, и губки сердечком Сары только раздразнили его. А через день в метро ехал в переполненном, да что там – битком набитом вагоне, и его притиснул к двери какой-то парень, лица его Артур не увидел, поскольку стоял к нему спиной. Парень стоял и прижимался все плотнее, но до Артура все равно не сразу дошло, что происходит что-то не то. Потом он одновременно ощутил на бедрах жадные лапы и чужой стояк, упиравшийся в задницу. Артур дернулся было – и понял, как это глупо. Давка была такой, что он едва мог вздохнуть. Парень даже не двигал ладонями, просто чуть сжимал пальцы, впивался ими в Артуровы ягодицы, а тот стоял и терпел, и не сопротивлялся, и опять ему стало мутно и жарко, он облизывал губы и молил богов, чтобы поезд скорее домчался до нужной остановки. Но парень вышел раньше, отпал, как рыба-прилипала, его унесло прочь бурным людским потоком, и он так и остался для Артура безликим, невидимым, обладателем только жадных чутких пальцев и нехилого такого члена, размеры которого Артур успел прочувствовать.
В тот вечер Артур лежал в постели и особенно сильно себя ненавидел. И сны ему приснились смутные, но явно эротического содержания – и в них фигурировала вовсе не Сара. Если уж совсем честно, Артур там с кем-то крепким и мускусно пахнувшим выделывал такое, что сам Брент Корриган смутился бы. Лучше не вдаваться в подробности. Тут Артур внезапно вспомнил и впервые хорошо понял разговоры матери и ее подруг-коллег о том, что совесть может жестоко мучить человека за собственные сновидения. Потому и работают во снах у каждого человека внутренние психические цензоры: чтобы сон в первозданном виде не нанес травму психике проснувшегося, не вынудил его считать себя монстром, они отсекают существенную часть сна, а оставшуюся – смягчают или зашифровывают.
Только вот у Артура цензоры почему-то уже несколько раз дали сбой. Вывалили на него без предупреждения всю его сучью натуру. Которая, как показал случай в метро, продолжала расцветать во всей своей похабной красе не только во сне, но и в жизни.