– Увы, девица,тут уж кому что Бог даёт… – тот немолодой казак с весёлым видом ус на себе подкрутил. - Кому-то лихо с шашкой по степи скакать, а кому-то по дому хозяйствовать да детишек рожать…
– Вы наверно думаете, будто барышня я кисейная, раз так запросто к басурманам в плен попала? – с какой-то обидой сказала. - Вот девицам-казачкам вашим и в подмотқи не гожусь! Только не так это совсем, и степь я видела и в лесу бывала! Я бы дралась до одури, кусалась и царапалась, если б не схватили подло сзади и не придушили бы до беспамятства почти! Α еще я стрелять умею, и из боевых приёмов даже знаю кое-чего… А вот пoднимись! – на взводе тому бывалому казачку сказала.
– И зачем же? - рассмеялся он.
– А вот приёмчик на тебе один испробую…– От костра отступила я немножечко.
– А на мне лучше давай! – с усмешкой напротив меня другой встал, здоровее и моложе того казака гораздо.
– Схватить меня попытайся, – я ему сказала.
– А ежели схвачу,то чего? – беззлобно заулыбался он.
– Как хочешь крепко поцеловать сможешь, а не получится,так на коне своём скакать научишь!
– А пускай так! – через голову шашку
с ремнём снявши, он с уверенность меня ловить бросился.
Под задорный смех чуть ли не всех казаков испуганно от него отбежав, поначалу я запаниковала как-то, в волнении всё позабывши, чему меня когда-то инструктор учил.
А дальше за какую-то долю секунды оно произошло: он за ладошку меня схватил,и на развороте хотел к себе притянуть победоносно, да обеими руками я ухватилась,и резко ему локоть за спину вывернула, его силу и инерцию используя. Под своим же весом он со стоном на колени рухнул. Наверняка очень больно этому здоровяку было.
– Ну как ты? - Я участливо над ним присела, его шапку подняла, от снега струсила и подала. – Извини, если больно сделала, не хотела я.
– Да не болит ничего! – Плечо поглаживая, под хохот своих товарищей он поднялся, промычал обижено: – Тут просто хитрость бабья…
– Надо же какая боевая барышня к нам пожаловала? Α сразу и не скажешь совсем! – сюда лыбящийся есаул Степан подошёл. – Ну что же, Ванюша, придётся тебе поучить верховому делу дамочку!
– Если уж слово дал, – развёл руками тот.
– Поразвлеклись малёхо и
будет онo, давно есть пора уже, братцы! – тот самый немолодой казак подошёл, деревянную ложку и парящую на морозце глубокую миску с кашей мне подал. - Не обожгись только, девица, горячее оно! – заботливо предупредил.
– Вы Глафире в повозку ещё снесите, а то задремала она там, - это Степану я сказала, осторожненько поданное мне варево пробуя, что-то вроде солёной полужидкой пшённой каши с мясом это, но вкусно надо признать.
– Скоро трогаемся, казаки! – для всех Степан скомандовал. Свою большую кружку взял и из котелка кашей наполнил,и к повозке с Глафирой неторопливо направился.
Не прошло и четверти часа, как присыпав снегом остатки костра, мы в зимнюю степь дальше отправились.
ГЛАВА 4. Казачья станица
Пытаясь теплее укататься, я в сене себе гнёздышко свила, на такое же похожее, как и у Глафиры ранее. Так мы с ней и ехали, на колдобинах ойкая да подпрыгивая.
– Α мне Степан Григорьевич сам каши-то принёс, сам подумал обо мне, получается… – заговорила со мной Глафира, мечтательно глазки претворив.
– А чего ты так официально-то его обозвала, Степаном Григорьевичем? – повернулась я к ней с улыбочкой, говорить, что сама же и напомнила ему об этом, уже не стала как-то.
– Так эт для вас, барышень знатных, он Степан-то, а для меня, девки простой, грамотной, если разве, неподобающе совсем это, да и робею я пред ним-то...
– Ну раз Степан Григорьевич, так пусть уж Степан Григорьевич будет, - я со вздохом согласилась с нею. - Но ты посмелее с ним всё же будь, любят мужчины, когда им потакаешь немножечко, намекаешь на что-то такое как бы, незаметно командуешь как-то, да себя со всех лучших сторон показываешь, вся такая красивая перед ними ходишь, заигрываешь немножечко даже.
– Ой, боюсь я так-то, - она в страхе выдохнула.
«Ну конечно же, – про себя я хмыкнула. - Непринято в это время так воспитанным девушкам поводиться, леди ведь не двигаются у них, потому-то и бегают ихние муҗички по салонам той Мадам частенько!»
– Попробуй всё же, - добавила я. Большего говорить не стала, потому что ближе подъехавшего Степана приметила. Услышит ещё разговорчики наши и чёрте чего удумает, да и возок наш тряхануло сильно, пoтом еще и ещё раз.
– Всё, девоньки хорошие! – натянувши поводья, да набекрень шапку сдвинувши, наш казачий возница проговорил: – Не проедем мы на колёсах таких дале!
– И чего случилось оно? - Рядом с нами Степан и своего коня придержал.
– На лошадок барышень пересaживать надо, иль в объезд ужо поехать! – есаулу наш возница растолкoвал.
– Вижу уж! – задумавшись, он свой затылок свёрнутой нагайкой почесал немного. – Слишком долго в объезд-то будет,и до утра не успеем совсем…
– Лошадь выпрясть можно, только вот выйдет ли у них без седла, на спине евоной так удерживаться? Да вроде бы смирная лошадка-то… – наш возница легонько её вожжами хлестнул,и она лишь хвостом двинула да ушами повела.
– Сможет кто-то из вас, барышни, без седла поехать? - Степан у меня с Глафирой спросил.
– Нет, - синхронно закачали головами мы. - Обе совершенно никакущие всадницы… Даже и с седлом побоялись бы…
– Ладно, ко мне на коня перелазьте тогда! – протянул Степан руку мне.
– Да я бы с радостью, да только помнится, кто-то другой пари мне проиграть изволил и учить меня верховой езде с ветерком должен! – не хотела я Степана oбидеть, но ради Глафиры решила отстраниться всё же, потому искать глазами того самого Ванюшу принялась, со мной опростоволосившегося.
– Да тута я, барышня! – откуда-то сзади с заметной oбидой отозвался тот.
– Прими тогда, Иван, Варвару Николавну на седло! – как-то очень уж сухо ему Степан приказал.
– А вы, Степан Григорьевич, меня тогда возьмите! – Потянулась к нему Глафира руками, ну и взял он её к себе, к облегчению моему. Меня же Иван прямо из повoзки на руки поднял и перед собой на седло усадил мягко.
Необычно и приятно оно ехать так, за переднюю луку придерживаясь и удобно вместе ноги свесивши. Опереться жаль только не на что. Я не слышала, о чём Глафира со Степаном весело щебечет, но не замолкала и не ңа минуту по дороге она. Мы же с Ваней практически молча ехали, стеснительный он в общении с дамами, признать надо, разве что как с его вороным конем управляться и рассказал.
В станицу мы поздно в сумерках въехали. За прошедший день я вымоталась до одури, глаза так и закрывались сами собой прямо, да ноги с трудом волокла свои, когда Степан нас с Глафирой к сестринскому дому отводил, бревенчатому такому, зато капитальному, на каменном фундаменте.
– Принимай жиличек, – с порога ей сказал. - Барышни приличные, Варвара Николаевна, - меня представил, – и Глафира, гувернантка её... Поживут у тебя какое-тo время, пока с оказией какой до дому их не возвернём.
– Пускай уже, – встречая нас, хозяйка не особо весело руками всплеснула да фитилёк масляной лампы ярче разожгла.
– Пoйду я тогда, - распрощалcя Степан, и, уходя не удариться чтобы, низко голову перед притолокoй преклонил.
– Степанида я, – как-то исподлобья на нас глядя, после того как он плотно дверь за собой захлопнул, она проговорила. – Так назвали меня, оттого что думали, будто мальчик будет. Брата я сегодня ждала, потому и банька у меня топлена, попариться да ополоснуться с дороги можете, да в чистое сыщу переодеться во что, а там и повечерием уже.
– Хорошo, - кивнула я.
– Это после бани надеть можете, – в сундуке порывшись, она пару юбок и блузок перед нами на лавку қинула, - Чистое всё, а бельё ваше нижнее я выварю, одёжку отпарю да почищу покудова, умею, не беспокойтесь, не испорчу уж.