Почти четыре часа пролетели для неё незаметно. И вот — финальная битва. Натали, возненавидевшая Ричарда за трусость и коварство, сраженная его отвагой в последний, самый страшный час своей битвы, и восхищенная до глубины души талантливой игрой Хиддлстона, закусила губу…
… Том, вновь и вновь переживая веселую злость Ричарда, выхватил окровавленный бутафорской кровью меч из ножен, и склонившись на колено к макету сраженной лошади, поймал взглядом замершее, восхищенное выражение лица Натали. В этот момент его сердце больно кольнуло в груди от нежности к ней и восторга от той энергетики, что она сейчас транслировала ему. Она внимательно глядела на него, стараясь не упустить ни единого движения, ловя каждый его вздох и слово. Распахнутые, волнующиеся и волнующие глаза ее блестели самыми настоящими слезами. Она, закусив губу, ждала развязки. Камера в руках безвольно повисла. Том почувствовал, как волной поднимается веселое возбуждение в глубине его души.
Наконец-то она увидела его не неловким недотёпой, постоянно ошибающимся, совершающим глупые, нелепые поступки, а такого, каким он сам себя ощущал и каким хотел быть — страстным, отдающим себя искусству и зрителю, живущим своим персонажем, переживающим вместе с ним все его взлеты и падения. Яростным, готовым биться со всем миром за свою мечту.
Натали, сморгнув предательски подкатившую слезу, навела объектив на сражающегося в последней схватке Ричарда, с безумными, полными гнева и ярости глазами Томаса Хиддлстона. Это было потрясающе. Так потрясающе, что она вот-вот могла расплакаться от ощущения эйфории и той энергетики, что исходила от актера. Мощная, пробивающая душу, словно среди пасмурного неба солнце вдруг пробило себе брешь и направило на землю свои лучи. Словно торнадо, сжирающее на своем пути всё подряд. Словно разряд грозовых молний, пробивающих себе путь вниз к земле через покрывало туч. Его талант можно было сравнить только с природной стихией, Апокалипсисом, несущим глоток свежего ветра.
Когда мертвого Ричарда утащили за сцену, Натали приготовилась к выходу труппы на поклон. Счетчик кадров показывал колоссальную цифру — за полторы тысячи.
====== Часть 19 ======
Сердце учащенно билось, пытаясь восстановить свой привычный бег. Том, сняв кожаную крагу, отер пот застилающий глаза, слушая затихающий шум в ушах. Под кожаной броней не было ни сантиметра сухой ткани — льняная рубаха промокла насквозь от духоты. Струйки пота щекотно ползли между лопаток, впитываясь в грубо выделанную ткань. Из-за сцены он видел, как закончился спектакль. Те немногие зрители, что присутствовали в зале, разразились аплодисментами. Сидеть на полу было жестко и неудобно, но так хорошо, что он не заметил Натали.
Откуда-то сбоку раздался громкий шелест фотозатвора. Том взглядом принялся искать источник звука, щурясь от яркого света рампы. Прикрыв лицо ладонью на манер козырька, он обнаружил Натали в нескольких метрах от себя. Объектив был направлен прямо на него. Глубоко вдохнув через приоткрытый рот, морщась от усталости, он, тяжело опираясь об пол, поднялся. Ноги и руки были ватными после изнурительного размахивания бутафорским, но увесистым мечом. Плечи ныли, приняв на себя нагрузку от ударов. Натали, опустив внимательное око камеры, улыбнулась.
— Впечатляет! Оказывается, ты можешь быть убедительным, — отшутилась она, стараясь обуздать бушующие внутри чувства и глядя на раскрасневшееся от усталости лицо Тома. По его вискам и щекам от пота размазался грим, стекая грязной жижей в рыжеватую растительность на лице. Бутафорская кровь свернулась, превратившись в густую бурую корку на лице и груди.
— Благодарю!
Натали, поддавшись чувствам, порывисто обняла его. Даже сквозь кожаные латы она ощутила, как мощно бьется его сердце, готовое вот-вот выскочить из груди. Том слегка растерялся её внезапному порыву. От волос девушки еле ощутимо пахло сигаретным дымом и парфюмом. Видимо, она уже успела побывать в курилке, отсняв нужные ей кадры. Он, не сдерживая эмоций, уткнулся носом в её густую шевелюру, крепко прижав к себе негнущимися руками и всего-лишь на миг закрыл глаза. Глубокий вдох, чтобы запомнить этот момент… Захотелось закричать от ощущения мимолётного счастья, словно он впервые вышел на сцену и дал свой первый серьезный спектакль.
— Спасибо. Это было невероятно!— отозвалась Натали, легонько отстраняясь, — Я не ожидала… Черт…Не могу подобрать слов… Я не ожидала такой энергетики. До сих пор всё внутри дрожит.
Вместо ответа он широко улыбнулся, кивнув. Её горящие глаза говорили убедительнее всех самых красивых и хвалебных слов. Именно ради этого момента он проводил бесконечные часы на репетициях, сбивая в кровь пальцы, рассаживая колени и локти, забывая о еде и сне, теряя голос на прогонах.
— Ричард просто потрясающий. Сперва я была готова лично прикончить его своим фотоаппаратом… Но финал… Томас! Финал невероятный… Столько силы в этом жестоком, эгоистичном человеке, столько смелости, что… Я даже не знаю… — размахивая руками, Натали почувствовала, как дрожит её голос. Еще немного и она расплачется.
— Ну… Нат, ты чего? — ласково, примирительно улыбаясь, спросил он, глядя, как наполняются влагой зелено-карие глаза девушки, — Оххо! Ну, милая, ну ты чего..? Это же лишь спектакль…
Натали, смущенно улыбаясь, принялась махать себе в лицо, стараясь побороть сентиментальный порыв.
— Уф… Ох, ты просто невероятен, — наконец, выдавила она.
— Том! Томас! — послышался крик режиссёра. Эдвард, любопытно вытянув шею, искал своего ведущего актёра, — Ты где? Почему не на сцене? Я вообще-то жду, когда все соберутся!
Том, в секундном порыве вновь прижал к себе Натали, и быстро поцеловав в лоб, подмигнул ей.
— Дождись меня, хорошо? Не уезжай!
Натали рассеянно кивнула, подавив наконец в себе неожиданную вспышку эмоций. Том, переходя на бег, выскочил на сцену. Зал вновь взорвался аплодисментами. Спешно проверив фотокамеру, она поспешила вслед за ним к сцене. Актёры, вся труппа, стояли освещенные со всех сторон софитами. Лица блестели от пота, кто-то часто и тяжело дышал.
Натали, найдя подходящее местечко, сделала несколько кадров. Эдвард что-то говорил им в полтона, размахивая широкими, как у каменщика, руками с крупными, сильными пальцами. Она зачарованно следила за каждым его жестом через окуляр фотокамеры, мысленно подбирая цветовую схему для обработки фотографии.
Когда зрители разошлись, в зале наступила удивительная тишина. Слышно было лишь, как чуть потрескивают остывающие лампы софитов, да устало скрипят опоры сцены, словно живые. Воздух всё еще был разогрет от сильного, многокилловатного освещения. Натали завороженно смотрела, как медленно оседает пыль, кружась в воздухе в неслышном вальсе, когда сзади к ней подошёл Том, тщательно снявший грим. От него всё ещё пахло выделанной кожей, потом и кровью. Натали шутливо поморщилась.
— Честный труд честно пахнет? — улыбнулась она, глядя на привычное, знакомое лицо. Он выглядел здорово уставшим, но счастливым.
— Да уж. Не хотел задерживать тебя, решил, что успею искупаться, но когда подошла моя очередь, оказалось, что в бойлере кончилась горячая вода, — развел он руками. Натали рассмеялась.
— Вот это уже похоже на тебя. Ты на машине?
— Вызвал такси. Но машины до сих пор нет.
— Поехали…— резюмировала она, подхватив свою сумку и выжидательно глянув ему в глаза. Глубокие морщины залегли во внешних уголках, добавляя к усталости очарование зрелого возраста. И всё-таки было что-то в этом нескладном долговязом англичанине, что заставляло вновь и вновь бросать на него изучающий взгляд. Том не мог этого не заметить.
Вечный его спутник Бобби легко трусил возле ног, пытаясь запутать поводок, когда открылась дверь черного входа. Там, не смотря на проливной дождь, под зонтами стояла группа фанатов, ожидая раздачи автографов. Том, с каменным лицом, подтянув Бобби за поводок, раскрыл огромный зонт. Сегодня автографов не будет, решил он, осторожно проходя сквозь группу людей, негромко извиняясь перед собравшимися.