Собственная роль ему уже порядком набила оскомину, но ощущение приближающейся развязки давило. Хотелось скорее увидеть результат собственной многомесячной работы.
— Эй, Том, всё нормально? — как бы невзначай хлопнув его по плечу и выведя из транса, спросил партнёр по пластике.
— А? Да… Да, кажется. Задумался просто, — облизнув губы и собирая в кучу внимание, отозвался он, — Эрик, давай-ка ещё раз отработаем сцену сражения с Ричмондом… Меня она несколько гнетёт.
Эрик, кивая, занял исходную позицию на матах. Зная резкость движений Хиддлстона, он подстраховал себя и его, застелив весь зал набитыми песком матами. Не хватало ещё, чтобы ведущий актёр умудрился сломать себе что-то во время репетиции накануне премьеры.
Отерев мокрый от пота лоб, Том удовлетворенно кивнул партнёру и отложив в сторону реквизит, достал из рюкзака бутылку с водой. На экране лежащего на скамейке смартфона всплыло уведомление.
Новое сообщение. Зави. Том внимательно его прочитал. Значит, дома будет очередной скандал, выдохнул он, чувствуя, что желание задержаться в театре растёт с обостренной силой.
Он никогда не умел конфликтовать. Ещё со школы ему проще было молча переждать бурю, чем открыто пойти на назревающий скандал. За это над ним долгие годы насмехались. Сейчас же он научился сглаживать конфликты отточенным чувством юмора и своей обезоруживающей вежливостью. Что-что, а это его выручало с невероятной частотой. Под вежливостью он с лёгкостью маскировал свои страхи, негодования и недовольства. Это была очень удобная, практически сросшаяся с ним за тридцать с лишним лет, маска.
Итак, в хорошенькой головке Зави жила собственной жизнью невероятная, просто патологическая ревность. Часто это приводило к разного рода прилюдным шпилькам в его адрес, но иногда её буквально прорывало, и тогда скандалов было не избежать. Вот и сегодня вечер обещал быть крайне насыщенным. Том с грустью и гулко ухающим в груди сердцем посмотрел на часы. Через час-другой репетиция будет окончена.
Сообщения от неё посыпались с частотой дроби по водной глади. Том перевел телефон в бесшумный режим. Читать высосанные из пальца обвинения сейчас не хотелось. Да и не сейчас, а вообще не хотелось. Спрятав подальше в карман пальто телефон, Том вернулся на площадку.
Удивительно, ведь она же знает, как тяжело ему даётся роль в «Ричарде III», и всё-равно находит повод, чтобы ревновать, отвлекать от работы и всячески выводить его из равновесия. И не просто ревновать, а вести какое-то невероятное следствие с помощью соцсетей, случайных фотографий и собственных умозаключений. Чаще всего, конечно, Зави прелестна, добра, весела. Но иногда с ней становится очень тяжело.
С другой стороны, её можно было понять и даже где-то пожалеть. Впрочем, он сам был виноват в том, что происходило вокруг него. Излишняя доброта и тактичность не позволяли ему ставить на место как зарвавшихся фанатов, так и досаждающих своими домыслами сталкеров.
Каждый раз после очередного интернет-скандала он отключал телефон на неделю-другую и старался работать еще усерднее, чтобы отвлечься. Даже то, что он в своё время забросил все свои странички в социальных сетях не спасло его от душевных терзаний.
Сталкеры… Сталкеры… Они буквально осаждали его дом, его родных, агентов, театры и даже съёмочные площадки.
В какой-то момент жить стало душно и невыносимо. Хотелось купить билет до Луны.
Встряхнув лохматой головой, Том постарался отогнать тяжёлые мысли. В конце-концов это жизнь. Его жизнь, к которой он так долго и упорно стремился через адский труд. И никому не позволено в неё влезать и ломать. С Зави он обязательно поговорит вечером. Но сейчас нужно вернуть себя на землю.
Еще раз мотнув головой, он улыбнулся сам себе в зеркало, и подмигнув отражению, расправил уставшие плечи.
Так держать!
====== Часть 6 ======
— Томас! Не уходи от разговора! — буквально рявкнула Зави, глядя, как Том поворачивается к ней спиной. Он делал вид, что заваривает чай. В контексте это означало, что он ставит точку в разговоре. Так он делал каждый раз, когда не хотел продолжать общение. За пару лет она уже до оскомины выучила все его уловки.
— Я никуда не ухожу. Твои обвинения смешны и голословны…— чувствуя, как растёт раздражение, отозвался Том. Пока он заваривал себе и ей чай с мятой, разлил кипяток мимо чашек— так сильно дрожали от негодования руки.
— Голословны?! Голословны, говоришь… На вот, полюбуйся! — швырнув ему в грудь стопку фотокарточек, фыркнула она.
— Ты опять отрыла какой-то шлак из интернета? — совершенно спокойно отозвался он, глядя ей в глаза, — Мне кажется, что пора перестать оплачивать это чертово спутниковое.
— Всё шутишь?! Я устала… Нет, правда! Ты ведёшь себя так, словно меня просто нет в твоей жизни! Допоздна задерживаешься якобы в театре. Пропадаешь со своей псиной черте где! — Зави завелась, и сейчас остановить её будет очень сложно. Придётся выслушать всё до последнего слова. Которое он, впрочем, уже знал наперед, — Уходишь по вечерам куда-то, не говоря ни слова.
Том преувеличенно медленно собрал с пола рассыпавшиеся фотографии. Среди них был какой-то сумбур из голых тел, его профиля, Бобби и невнятные смазанные картинки.
— Смехотворно. И это ты считаешь трагедией, достойной Шекспира? — криво усмехнувшись, спросил он, не теряя надежды, что Зави сможет понять всю комичность ситуации.
— Это — моя личная трагедия! Мы с тобой договаривались — если тебе уж так необходимо засунуть свой член в кого-то, кроме меня — делай это так, чтобы я не узнала! Но нет! Ты решил опять по-своему! Тебе мало всей той грязи и скандалов, что вылились на нас несколько лет назад?!
Том, усаживаясь в кресло, посмотрел на неё снизу вверх. Ну ведь нормальная же она была, когда всё только начиналось. Что изменилось?
— Зави… Что с тобой происходит? Давай на чистоту? Дело ведь не во мне?
Зави замерла посреди комнаты, держа в руках несколько тарелок. Кажется, криками не обойдется. Для драматизма она решила добавить битье посуды. В такие минуты, когда скандал достигал максимального накала, он предпочитал отстраниться от происходящего и представить всё глупой драматической сценкой.
— Я… Я не знаю. Том, я люблю…Тебя! Безусловно, люблю! Но, может хватит уже вести себя с окружающими женщинами так, будто меня нет?
— Зави, это фанаты… Поклонницы, — развел руками он, — Это лишь часть образа, ты ведь знаешь это не хуже меня.
— Нет, часть твоего образа это твои персонажи: Локи, Пайн, Лэнг… А вот это… Это отвратительно по отношению ко мне. Ты ведь даже не афишировал ни разу наши отношения. А мы вроде как живём вместе уже не один год.
— Зави, мы это уже обсуждали… Мало тебе следящих всюду за мной папарацци? — он старался предельно четко произносить каждое свое слово, — Мало писем с угрозами, что тоннами я выкидываю на мусор? Мало неожиданных проникновений в дом? Охраны? Представляешь, что будет с тобой и твоей семьей, как только я выставлю нашу с тобой жизнь на всеобщее обозрение?
Зави замолчала. В его словах была правда. Слёзы обиды и того, что он как всегда был прав, буквально душили её. Поставив тарелки на место, она села на высокий барный стул и закрыв лицо руками, разрыдалась.
Том, вздохнув, подумал, что на этом сценка окончена. Можно раздавать награды.
Подойдя ближе, он взял её на руки. От смуглой кожи пахло мылом и яблоком. Поцелуй был робким, словно извиняющимся. Зави секунду подумав, страстно ответила на его робость. Последнее время секс с ней стал намного приятнее именно после скандалов. Она, словно извиняясь за свою истерику, с готовностью соглашалась на любые его предложения.
Заломив ей руку за спину, он принялся медленно стягивать с неё одежду. Зави захихикала.
Будильник вырвал его из сна в начале шестого утра. Оторвав взлохмаченную голову от подушки, Том принялся шарить по тумбочке. Где-то тут должны быть его очки. Зави во сне заворочалась, стягивая с него одеяло. Поспешно выключив будильник, он с трудом сел в постели. Голова раскалывалась. Том вздохнул, помассировав виски. Ему, как самой сонливой сове на свете утренние подъёмы давались с огромным трудом. Идеально было бы начать утро часов в двенадцать дня.