— Говорю же, он тебя бросит.
— А почему бы не попробовать дабица-пачота одной? Я тоже желаю быть ик богатой ик-ик почитаемой.
Де Цикада вытряхивает пепел на тарелку.
— Тогда надо идти в шлюхи.
— Фигурка у нее ничего, — оценивает Тереза. — Как ты думаешь, Лу-Фифи?
Де Цикада переводит взгляд на Люлю Думер.
— Ничего, — нравоучительно изрекает он.
— А почему, — вопрошает Люлю Думер, — в меня не может влюбиться какой-нибудь богатей, может, даже какой-нибудь принц? Такое же случается.
— Случается, — авторитетно подтверждает Тереза.
— Индийский принц? — спрашивает де Цикада.
— Почему бы и нет? Они самые богатые, у них белые слоны и брюлики размером с яблоко.
— Он увезет тебя к себе.
— На своей собственной яхте.
— На бело-золотой, я видела такие в бухте Коммерс в Гавре.
— У меня будут слуги, драгоценности и право на жизнь и смерть моих подданных.
— Ты там заскучаешь и захочешь обратно в Понтуаз.
— Вот еще! А потом, я смогу запросто возвращаться во Францию, когда пожелаю.
— Если этого захочет твой раджа.
— О! Он захочет то, чего захочу я.
Де Цикада смотрит на нее и улыбается.
— Голова у нее на месте, — по-отечески изрекает он и добавляет: — Такая милашка далеко пойдет.
— В Аргентину, — подсказывает Тереза.
Люлю Думер улыбается в потолок.
— Любуется своим принцем, витающим в воздухе, — комментирует Тереза.
Люлю Думер смотрит непонятно куда. Указательным пальцем она изящно скребет голову.
— У тебя что, вши? — спрашивает у нее Тереза.
Люлю Думер не отвечает: она очень далеко отсюда.
— У тебя вши? — кричит ей в ухо Тереза.
— У меня? Нет! — отзывается Люлю Думер.
— А у меня были, — говорит Тереза.
— Ну уж поменьше, чем у меня, — говорит де Цикада.
— Лу-Фифи, не хвастайся, — говорит Тереза.
— У меня тоже они были, — говорит Люлю Думер, — когда я была маленькой.
— У меня — в школе, — говорит Тереза.
— У меня — в армии, — говорит де Цикада.
— Возвращаюсь я как-то домой. А мать мне и говорит, Люлю, до чего же ты растрепанная. Причесывает меня. И что же обнаруживает на расческе? Вошь. Причем не одну.
— А мне мать все время говорила, Тереза, что ты все время чешешь голову? Потому что я действительно чесала себе голову. Наконец, она посмотрела, что у меня в волосах. Бог ты мой, сказала мама, да ведь это же вошки!
— А я в армии как-то опускаю рассеянный взгляд на свою тумбочку.
— Меня обмазали какой-то жирной мазью, и она испачкала мне всю подушку.
— Мне выбрили наголо голову и натерли каким-то черным мылом. Было больно, я плакала. А потом надо мной смеялись девчонки, и мальчишки тоже.
— И что же я вижу на этой самой тумбочке?
— В конце концов, всех вшей извели, но потом мне пришлось спать на вонючей подушке.
— Не весело девчонке ходить с бритой головой.
— Но эта вошь была не моя, она перебежала ко мне от соседа, очень неряшливого парня, которого непонятно почему звали Трескаль.
— Странные твари, — замечает Люлю Думер. — И зачем их только Бог создал?
— Это еще что, — замечает де Цикада, — вы знаете только вшей телесных. А если бы вы, как и я, познакомились с бельевой вошью, так вот от нее, дети мои, от нее, милые мои, нет никакого избавления. Приходится убивать их поодиночке или кипятить всю одежду, а это дело нешуточное.
— Проще всего, — говорит Тереза, — давить их ногтем.
— Они при этом хрустят, фу! — поморщилась Люлю Думер.
— Все насекомые хрустят, когда их давишь, — заметила Тереза.
— Люди тоже хрустят, когда их давишь, — заметил де Цикада. — Представь, малышка, что тебя кладут под копер, и если он на тебя упадет, ты тоже хрустнешь.
— Какой ужас! — воскликнула Люлю Думер, поправляя непослушный локон.
Тереза внимательно приглядывается к де Цикаде добрых пять минут, после чего спрашивает:
— С тобой все в порядке?
Де Цикада не отвечает. Тереза переспрашивает:
— Лу-Фифи, с тобой все в порядке?
Вот уже добрые пять минут он выглядел как-то странно. Он мрачнел. Черты его лица обострялись, удлинялись, вытягивались. Люлю Думер ничего не замечала, потому что была не в курсе.
— С тобой все в порядке, Лу-Фифи?
Он трясет головой, что означает «нет». Он дышит совершенно ненормально. Говорить не хочет. Может быть, даже не может. Может быть, даже если бы захотел.
— Хочешь, я сделаю укол?
Он трясет головой, что означает «нет». Теперь он сидит согнувшись, упираясь руками в колени.
— Зря. Ты же сам знаешь, что каждый раз все заканчивается уколом.