— Слушай, а дочки Маньена, помнишь?
— Дочки Маньена? — спросил Жак.
— Ну да. Ты что, забыл? Камилла и Доминика.
— Камилла? Доминика? Ах да.
— Ну, наконец-то. Меня бы удивило, что ты их не помнишь.
— Камилла. Доминика. Ну конечно же, конечно же.
— Знаешь, что с ними стало? «Нет». Так вот, представь себе.
Он еще понизил голос:
— Два или три месяца назад я познакомился с одним типом, у которого несколько своих ремонтных мастерских, с типом по фамилии Морсом. Он пригласил меня поужинать. Мы очутились в баре «Ю.Т. А.», знаешь, где это?
— Нет.
— Он представил мне свою жену, и угадай, кто же была эта мадам Морсом!
— Не имею ни малейшего представления.
— Мы только что о ней говорили.
— Камилла?
— Да нет же! Доминика!
— Не может быть. Доминика?
— Доминика. Именно она.
— И что?
— Она стала красивой бабой, ну знаешь, фигура, надушена и все дела. А сиськи, я тебе скажу, так и торчат, а ноги, я их украдкой рассматривал, при ее довольно короткой юбчонке, чего я только там не увидел, короче, до белья.
— Ну и ну, — сказал Жак.
— Но это когда я ее видел в первый раз, — продолжил Люка, еще больше понижая голос. — Ты же понимаешь, что я не мог на этом остановиться.
— Да?
— Да. Я сразу же понял, что такие экземпляры дают.
— И что?
— Так и действительно: дала.
III
С вершины холма они разглядели городишко Сан-Кулебра-дель-Порко[161], который тянулся вдоль берега, порт с двумя суденышками и толпу, циркулирующую по набережным; отсюда было видно хорошо. Перед спуском они ненадолго остановились. Проводники сели и замолкли под своими широкими шляпами. Жак и Рубядзян спрыгнули с лошадей и закурили по сигарете.
Они немного поговорили о том, что собирались делать в Сан-Кулебре-дель-Порко.
Они далеко отбросили окурки и вновь тронулись в путь, сопровождаемые своей аппаратурой, конвоируемой без особого рвения. Время от времени копыта лошадей скользили из-за крутого наклона тропы. Солнце поднималось, набухая и распаляясь. Пыли становилось все больше и больше.
Они подъехали к городу со стороны предместий, как это обычно и происходит. Дети кричали им вслед, и камни пролетали рядом с лицами путешественников. Всадники проехали конечную трамвайную остановку и сам трамвай, в который усаживались негры, китайцы, индейцы. Уатман[162] сидел на корточках и что-то жевал.
Жак и Рубядзян намеревались переночевать у консула, господина Сталя, господина Оливейро Сталя, у консула, представлявшего здесь все европейские, азиатские, африканские, океанические и большую часть американских стран, у консула, жившего в двухэтажном и обалконенном доме, где, несмотря на вентиляторы, было так же жарко, как и везде.
Их колонна из шести лошадиных сил затормозила у консульского жилища. Жак и Рубядзян вошли. У обоих были солидные бороды, поскольку они провели шесть месяцев с индейцами борхерос, снимая о них документальный фильм для продюсерской компании Й.К.Л.М. Служанка-мулатка восхищенно и несколько удивленно уставилась на бороды и с помощью соответствующей жестикуляции объяснила им, что патрон, перепивший прошлой ночью, еще спит. Она провела их в комнату, где очкастый писарь потел над пристегивающимся крахмальным воротничком и грудой писанины, подлежащей официальному штемпелированию. Заговорить с ними он не соизволил.
Проводники расселись в тени. Жак вышел, чтобы отдать им распоряжение о разгрузке аппаратуры. Они медленно, но уважительно встали. После чего снова сели. Жак вернулся в кабинет. Рубядзян успел снять сапоги и теперь предавался самосозерцанию, выискивая яйца (между пальцами на ногах), которые могли отложить насекомые. Жак предложил ему свою помощь, которую тот отверг; тогда по глоточку рома? Тот согласился. Жак также сделал большой и долгий глоток. Убрал фляжку в задний карман.
— Ну и скучища же здесь, — сказал Рубядзян на английском языке.
После чего натянул сапоги.
— И потом, что это за манера принимать гостей, — добавил он на том же наречии.
Жак пожал плечами. Сел и начал набивать трубку. Рубядзян принялся насвистывать зажигательный мотив. Бюрократ посмотрел на него с презрением. Затем вновь уткнулся в консульскую писанину.
— Нужно быть полным извращенцем, чтобы жить в такой дыре, — сказал Рубядзян, используя преднамеренные англицизмы.
Он незаметно кивнул в сторону чиновника:
— Думаете, он способен прочухать инглиш?
Жак пожал плечами. Чиновник промокнул официально заверенный документ массивным бюваром.