— Времени не хватило, — говорит Жак.
Индеец борхерос делает такое же разочарованное выражение, как и его хозяин.
— Я все бросил и ушел с труппой бродячих комедиантов, — говорит Жак.
— Из-за женщины, — говорит Сталь.
— Естессно.
— Из-за той, о которой ты только что рассказывал? — спрашивает Люлю Думер.
— Нет. Из-за ее сестры.
— Еще одна подруга детства?
— Точно.
Рубядзян смотрит на Люлю Думер и находит, что она очень даже мила.
— Совсем как у меня, — говорит мужчина в красном жилете. — Десять лет я был викарием в Сен-Брен-ле-Коломбен, и вот однажды мимо проезжал цирк. Я влюбился в наездницу. Чтобы увидеть эту женщину, я переоделся в светскую одежду, пришел на спектакль и уселся в первом ряду. Естественно, все меня узнали.
— Для этого следовало быть редкостным нахалом, — сказал индеец борхерос.
Индеец борхерос уже сто раз слышал эту историю, еще в ту пору, когда работал официантом в «Пети Кардиналь», но сия реплика была как бы частью совместного номера, а посему он выдавал ее так же хорошо в Сан-Кулебра-дель-Порко, как в Макао[179], Сомюре[180] или Альжирзирасе[181].
Жак даже не вздрогнул. Для него подобные встречи совсем не желательны. Он склонился к Рубядзяну и шепнул ему на ухо:
— Если ты не прекратишь так смотреть на эту девушку, я набью тебе рожу.
Мужчина в красном жилете продолжал:
— Через две недели я нагнал цирк и устроился в нем клоуном. У меня оказался талант клоуна, а я об этом даже и не подозревал. Что до наездницы, до чего ж красивая была, стерва. Я не жалею о том, что сделал.
Жак вновь склоняется к Рубядзяну.
— Слушай-ка, ты, извращенец, — выдает он ему по-английски, — if you take one more peak at my doll I break your neck[182].
Но Рубядзян, уже поднявший себе настроение вискарем, эту угрозу всерьез не воспринимает. Он продолжает пялиться на Люлю Думер.
— Как пришел к вам этот талант? — спрашивает Сталь у индейца борхерос.
И тут Рубядзян получает…
— Еще когда я был официантом, — отвечает индеец борхерос, — то поражал посетителей…
…прямо в пятак…
— …тем, что пережевывал ножки омаров, ракушки улиток и даже маренских устриц. Но вот раскусить португальские так ни разу и не смог.
…сокрушительный…
— А однажды один очень образованный молодой человек, который часто приходил к нам обедать, даже сравнил меня с вэгэ[183], ну, с поэтом, знаете.
…удар.
Рубядзян падает на пол. Его поднимают. Ему промакивают шнобель. И он начинает распускать нюни.
Былиж они два старых приятеля прожилиж шесть месяцев в диких лесах среди индейцев борхерос исключительно диких и вот тебе на из-за женщины конец старой дружбе, былиж два старых приятеля прожилиж шесть месяцев вместе в диких лесах среди…
— Смени пластинку, — сказала Люлю Думер. — А потом, мне эта музыка не нравится.
— Сваливаем отсюда? — предложил Жак.
Они ушли вместе.
Могильщики принялись сеять землей поверх опущенного гроба, снег падал туда же и даже на самое дно; крышка покрывалась белыми пятнами. Де Цикада всхлипывает в последний раз, Сердоболь и Предлаже отрывают его от этого зрелища, де Цикада утирает слезы, они медленно выходят с кладбища. Их окутывает снежный вихрь, машину Сердоболя уже полностью замело. Неподалеку от них Валерианов холм морозит свой горб в свинцовом небе. Не слышно ни звука. Трое мужчин садятся в машину Сердоболя.
— Ну и погода, — говорит Предлаже.
— Сегодняшний вечер вы проведете у меня, — говорит Сердоболь де Цикаде. — Вы останетесь у нас ужинать.
— Соглашаюсь охотно, — говорит де Цикада. — У вас, Сердоболь, чувствительная душа, хотя вы и не поэт.
— Я — ваш друг, де Цикада, — говорит Сердоболь.
— У меня такая тоска, — говорит де Цикада. — Уверяю вас, сейчас мне совсем не хочется писать стихи. Ах, черт возьми, только подумать, что она будет гнить как падаль, от этого у меня сердце разрывается. А всем остальным до этого нет никакого дела, черт возьми, черт возьми, черт возьми.
— Не переживайте так, де Цикада, — говорит Сердоболь.
Он наконец завел машину, «дворники» начали медленно счищать снежные хлопья, машина тихо тронулась.
— Легко сказать: не переживайте. Но ведь ничего уже не поделаешь. Какой ужас!
— Увы, — сказал Предлаже, не раз уже тронутый траурной скорбью.
— Уверяю вас, когда я вернусь домой, мне совсем не захочется писать стихи. Что за жизнь, что за жизнь.
— Это забудется, — сказал Предлаже.
179
Трудно определить местоположение населенного пункта: Бразилия (Масаи и Масае) или Китай (Масаи)?
181