Когда мистер Слиммер прибыл и приступил к исполнению своих обязанностей, полковник Бэнкс изложил поэту свою теорию и предупредил, что всякий раз, когда в офис придет известие о чьей-либо смерти, тот должен немедленно написать несколько четверостиший, должным образом соответствующие данному скорбному событию.
- Видите ли, мистер Слиммер, - говорил полковник, - когда станет известно о чьей-либо смерти, я хочу, чтобы вы, так сказать, подбодрили скорбящих членов семьи покойного средствами вашего благородного искусства. Я хочу, чтобы вы сказали им то, что можете сказать в их ситуации только вы, подарить им несколько строк об умершем, в которых будут содержаться эмоции, переполняющие их души, но которые они не в состоянии выразить сами.
- В определенном смысле, развеять мрак, окутавший их души, - пробормотал мистер Слиммер.
- Именно так! - воскликнул полковник Бэнкс. - Развеять мрак. Не плакать об ушедшем, а, скорее, представить смерть как в некоторой степени радостное событие, которое, так сказать, является началом новой, лучшей жизни. Поэтому я желаю, чтобы вы прикоснулись к струнам сердец скорбящих своей нежной рукой, способствуя тому, чтобы отвлечь их разум от созерцания ужасов могилы.
- Оставьте скорбь, как мне кажется, и вознеситесь мыслями к...
- Именно так! И в то же время, постарайтесь объединить слова утешения с той практической информацией, какая обычно присутствует в рекламе. Поставьте очарование поэзии на службу, например, описанию деталей повседневной жизни умершего. Люди очень любят подобные подробные описания. Тем более что полезные факты вы можете легко получить от человека, который принесет в редакцию уведомление; другие, возможно, предоставит вам ваше богатое воображение.
- Думаю, я прекрасно с этим справлюсь, - заявил мистер Слиммер.
- Но, прежде всего, - продолжал полковник, - материал должен быть оптимистичным. Словно солнце, проглядывающее сквозь тучи скорби; и грош нам цена, если мы не заставим говорить об Утреннем Аргусе всех в городе и окрестностях.
Мистер Слиммер приступил к своим обязанностям в редакции на следующий день; полковник Бэнкс отправился в Уилмингтон по делам. На протяжении дня и вечером прибыли несколько оповещений об умерших; и когда они ложились на стол мистера Слиммера, он запирал дверь, запускал в волосы пальцы левой руки и мучился, пока ему не удавалось завершить стихотворение, которое, как ему казалось, в точности соответствует полученным инструкциям.
На следующее утро мистер Слиммер спокойно направлялся в редакцию, чтобы закончить траурные стихотворения по другим усопшим. Подходя к зданию, он заметил толпу людей у входа, изо всех сил стремившихся проникнуть внутрь. Перейдя на другую сторону улицы, он, обогнув толпу, мог видеть, как в офисе клерки изо всех сил, со всею возможной скоростью, стараются обеспечить газетами проникших внутрь, в то время как толпа снаружи предпринимала отчаянные усилия, чтобы побыстрее занять место счастливчиков. Перед зданием, на тротуаре, выстроился длинный ряд мужчин, занятых чтением Утреннего Аргуса с таким усердием, какого мистер Слиммер прежде никогда не наблюдал даже у самых верных его поклонников. Поэт пришел к выводу, что либо его произведения затронули самые нежные струны в душах читателей, либо где-то на земном шаре случилась вселенская катастрофа.
Он пробрался в офис с тыла и поднялся в комнату редактора. Приблизившись к этому святая святых, он услышал громкие голоса. На всякий случай, мистер Слиммер, прежде чем войти, решил узнать причину. Он взял стул, приставил его к двери, поднялся и заглянул в комнату через фрамугу. Там сидел полковник Бэнкс, держа в руках Утренний Аргус; остатки волос, окружавшие его лысину, стояли дыбом, так, что он напоминал ершик для чистки пистолета. Два или три человека стояли рядом с ним в угрожающих позах, и мистер Слиммер услышал, как один из них сказал:
- Меня зовут МакГлю, сэр! - Уильям МакГлю! Я брат покойного Александра МакГлю. Утром я получил газету и обнаружил в ней возмутительнейший выпад, оскорбляющий моего брата; я пришел сюда, чтобы потребовать у вас объяснений, сэр, что вы подразумеваете под словами, которые нельзя назвать иначе как позорящими язык:
"Ангел смерти поразил Александра МакГлю,
И даровал ему вечный покой.
Обычно он носил рубашки и обувь девятого размера,
А на носу у него была розовая бородавка.
Вне всякого сомнения, он найдет достойное жилище в горних высях,
На берегу, среди вечнозеленых растений.
Как сообщают его друзья, похороны состоятся
Ровно в четверть пятого".
- Что это за чертовщина! У моего покойного брата не было бородавки на носу, сэр! Ни розовой, ни зеленой, ни кремовой, ни какого-нибудь другого цвета. Это клевета! Это оскорбление, нанесенное моей семье, которая этого не заслуживает, и я хочу, чтобы вы немедленно разъяснили мне, что послужило поводом такого вашего образа действий?
- На самом деле, сэр, - сказал Бэнкс, - это ошибка. Это дело рук негодяя, которому я совершенно незаслуженно доверился. За это безобразие он должен быть наказан, наказан лично мною. Розовая бородавка! Ужасно! Ужасно, сэр! Этот жалкий негодяй должен быть наказан, должен, должен!
- Откуда мне было знать, - пробормотал мистер Слиммер клерку, подслушивавшему с ним рядом, - что у умершего не было розовой бородавки? Я знал одного человека, которого звали МакГлю, у него она была, и я подумал, что она есть у всех МакГлю. А оказывается, он был исключением в семействе.
- А кто, - сказал другой человек, обращаясь к редактору, - позволил вам напечатать эту отвратительную вещь о моем умершем сыне? Или вы скажете, Бэнкс, что это опять было сделано без вашего ведома, что это ваш негодяй, воспользовавшись моим рекламным объявлением, состряпал скандальную пародию? Вы только послушайте: