- Не вижу в этом ничего смешного, - крайне невежливо и даже свирепо произнес Боб.
- В один прекрасный день, несколько месяцев тому назад, - продолжал Смайли, не замечая взъерошенного состояния Боба, - он отправился в студию знаменитого мариниста Гамильтона, в Филадельфии. Художник вышел, но на полу стояла большая, превосходно написанная картина, на которой был изображен морской пляж, и накатывающий на него прибой. Генерал какое-то время стоял и смотрел на картину, пока разум его не проникся увиденным настолько, что он вообразил себя на берегу моря.
По-прежнему не отводя взгляда от картины, он медленно снял с себя одежду и некоторое время стоял в таком виде, как бы в задумчивости. После чего зажал нос пальцами, наклонил голову вперед и бросился в прибой. Люди этажом ниже подумали, что случилось землетрясение. Примчался художник и увидел генерала Чабба, пронзившего головой картину; одна его нога попирала порванный прибой, а другая пинала руины маяка. Тем не менее, Гамильтон утверждал, что порванная картина ему гораздо дороже целой. Он говорил, что нырок генерала Чабба является самой высокой ценой, которую когда-либо платили его гению.
Как только лейтенант закончил свой рассказ, Боб поднялся и вышел из комнаты, пробормотав, проходя мимо меня, что история очень жестока.
- Мне кажется, мистеру Паркеру нездоровится, - заметил лейтенант, когда Боб ушел.
- Нет, он совершенно здоров. Думаю, он отнесся бы к вашему рассказу с должным энтузиазмом, если бы не чувствовал, что вы, в каком-то смысле, его конкурент.
- Вот оно что! - рассмеялся лейтенант. - Вы, конечно же, имеете в виду наши отношения к мисс Магрудер? Мне бы не хотелось распространяться на эту тему, она весьма деликатна, а кроме того, вы можете подумать, что я вмешиваюсь в дело, к которому не имею никакого отношения. Тем не менее, признаюсь вам откровенно, на мой взгляд - у мистера Паркера нет ни единого шанса. Девушка не испытывает по отношению к нему никаких чувств. Провалиться мне на этом месте, если это не так.
- Вы в этом абсолютно уверены?
- Да, сэр, можете на меня положиться. Паркеру следовало бы прекратить ходить к ней. Кстати, уж не туда ли он направил сейчас свои стопы?
- Скорее всего, туда.
- В таком случае, вынужден откланяться, поскольку обещался зайти к Магрудерам в половине девятого, так что спокойной ночи.
Лейтенант Смайли вышел. Миссис Аделер сразу же спросила:
- Веришь ли ты в то, что сказал этот человек?
- Конечно же нет, дорогая. Моей веры хватило бы на десяток человек, но тут нужна целая армия. Он весьма глуп, если надеется потеснить Боба в сторону. Но Бобу следует решить этот вопрос очень быстро. Если он этого не сделает, мы проиграли. Все, конец кампании. Так что: победа или смерть!
Глава XIII. День позора. -- Время телесных наказаний в Нью-Кастле. -- Как исполняются наказания. -- Несколько слов о системе наказаний. -- Необычный судья. -- Как выносился приговор Джорджу Вашингтону Басби. -- Чувства приговариваемого. -- Жестокий приговор и закон, требующий реформирования.
Сегодня день святого Позорного столба. День, в который гуманные и либеральные жители Дэлавера должны прятать свои лица за оскорбление, нанесенное цивилизации законодательством своего штата. В соответствии с этим законодательством, сегодня утром полдюжины жалких существ заключены в колодки, после чего на их обнаженные задние части обрушиваются удары плетей-девятихвосток. Это очень нелегко, стоять с просунутыми в деревянные отверстия руками и головой в холодную ноябрьскую погоду, когда дует порывами северо-восточный ветер, разгоняясь над широкой гладью реки; один из несчастных, перенесших это страдание, настолько онемел от холода, что едва мог спуститься вниз. А пока он спускался, его продолжали хлестать по покрытой фиолетовыми полосами спине. Он украл какую-то пищу, и выглядел так, будто отчаянно в ней нуждался, голодным, несчастным, измученным страданиями. Было бы гораздо более по-христиански, если бы общество, вместо того, чтобы уродовать его тело, проявило акт милосердия, накормило его и одело надлежащим образом, после чего поместило в какое-нибудь учреждение, в котором могли бы побеспокоиться о его душе. Но это не тот способ воздействия, какой преобладает в нашем штате.
Когда наказание приводилось в исполнение, ворота тюрьмы были широко распахнуты, и среди зрителей присутствовало по меньшей мере два или три десятка детей, взиравших на это варварское зрелище. Но ничто не может заставить меня позволить смотреть на это моим детям. Оно воспитывает в них жестокость.
Ребенок, который видит эту картину, утрачивает значительную часть чуткости и отзывчивости, присущей его возрасту.
Помост для наказаний и позорный столб изготовлены из прочной древесины и имеют размер приблизительно в квадратный фут. Небольшая площадка, в восьми или девяти футах над землей, а над ней, приблизительно в пяти футах, крестовина, имеющая в каждой половине своей поперечины два отверстия для шеи и по два для рук людей, долженствующих понести наказание. Верхняя половина поднимается, а затем снова опускается, зажимая жертву, иногда довольно сильно. Снизу площадку поддерживают перекладины, упирающиеся в столб под углом. Под платформой также имеются прикрепленные наручники, в которые заковывают тех, кого собираются пороть. Все приспособление имеет вид огромного креста. Он почернел от времени, местами покрыт пятнами зеленой плесени и мха, потрескался и сморщился, из него кое-где торчат щепки.
Было время, когда это орудие жестоких пыток стояло на общественной улице. Оно располагалось на лужайке, в конце рынка, и там преступников наказывал шериф. Старики, прожившие в городке всю жизнь, могут поведать, что, когда они были мальчишками, то все бездельники и бродяги со всей округи собирались здесь, чтобы забрасывать несчастных, преступивших закон и пригвожденных к позорному столбу, всем, что только не попадалось под руку; при этом случалось так, что некоторые из этой толпы сами попадали к столбу и бывали наказываемы точно таким же образом. Здесь же пороли и женщин. На открытом пространстве, с сорванной до талии одеждой, и гогочущая толпа собиралась вокруг, чтобы с бесстыдством наслаждаться ужасным зрелищем.