Но я не жалею о том, что мистер Бусико не вывел такого персонажа на сцену. Мы должны быть благодарны ему за это. Наша жизнь преисполнена драматических событий, так что созерцание достоинств сказочных существ на подмостках, приносит нам истинное наслаждение и облегчение.
Глава III. - Вид на реку; величественный пейзаж. -- Мистер и миссис Кули. -- Как стать счастливым в семейной жизни. -- Случай с мистером и миссис Сойер; что может отравлять семейную жизнь. -- Подарок; тысячелетник и его особенности.
Из окна нашей комнаты открывается вид на реку; это великолепное зрелище встречает нас по утрам, когда мы поднимаемся и широко распахиваем ставни. Солнце, прекрасным летним утром, поднимаясь над соснами, которыми порос противоположный берег, заливает золотом неторопливо текущие воды, пока они не превращаются в живое пламя. Вверх по течению движется множество чумазых от угля шхун, из грязные паруса безжизненно повисли, едва тревожимые слабым ветерком; они, одна за другой, оказываются в золотом потоке, протянувшемся от берега до берега. Крошечный буксир, надувшись от гордости, тащит громадное торговое судно, - дворец, из какой-нибудь далекой страны чудес, - к пристаням большого города. Взгляните! Вон еще один буксир, спускающийся по течению, ведет за собой на поводке большое количество лодок, медленно, послушно следующих за ним. Они спускаются издалека, от горных хребтов Лихая и Скулкилл, тяжко нагруженные углем, и следуют в Чесапик. Мужчины, лениво развалившиеся на палубах, в то время как женщины озабочены приготовлением завтрака, всю свою жизнь проводят среди самых диких и величественных пейзажей в мире. Если бы мне предоставили выбор, то я предпочел бы стать капитаном одной из таких лодок, и вместе с миссис Аделер, плавать спокойно, не зная спешки и суеты, всю свою жизнь, среди красоты и безмятежности, чем занимать какой-нибудь высокий государственный пост, быть загруженным делами по самую макушку; конечно, в том случае, если бы первое занятие было столько же респектабельным и доходным, как второе.
На последней лодке какой-то парень играет на трубе. Конечно, он не артист, но его музыка звучит великолепно, когда он извлекает звуки из своей трубы там, высоко по течению, в самом сердце Пенсильвании, и они эхом отражаются от величественных скал. Но даже сейчас она хороша. Вслушайся! Звук доносится, смягченный расстоянием, не ясный, растеряв по дороге все, кроме нежности; кажется, что это Horns of Elfland, faintly blowing (строка из Теннисона, Эльфийские рожки. - Так ясно и неумолимо, звучат эльфийские рожки... Пер. Г. Кружкова - СТ).
Этот обычный парень, наверняка любитель спиртного, плывущий там, по реке, несомненно, был бы удивлен, узнав о таком сравнении; но оно именно таково.
Вдали, из темной полоски тумана, по-прежнему скрывающей гладь реки на юге, выплывает пароход, следующий из Салема; его палубы загромождают ящики с румяными ароматными персиками, корзины с яблоками и помидорами, с картофелем и ягодами, предназначенные для многочисленных жителей Квакер-сити. Шхуна, стоящая у причала, готовится к отплытию, так что пароход может пристать. Вы можете слышать визг блоков, когда по ним быстро бегут снасти, с помощью которых поднимают парус. Теперь, глянув по направлению ее движения, мы видим рыбака, который спешно гребет к своему дому; на носу его лодки свалены спутанные сети. У его ног подпрыгивают сотня-другая селедок, но я ручаюсь, что он скорее думает о деньгах, которые они ему принесут, чем о том, как его грубая фигура украшает окружающий бесподобный пейзаж, придавая ему законченность. Я хотел бы быть художником. Я отдал бы все на свете за возможность изобразить на сером, невзрачном холсте, золото речных вод, пароход, шхуну и рыбачью лодку, высокие сосны и яркое солнце над ними.
А еще можно созерцать старого Кули, нашего соседа. Не смотря на раннее утро, он ковыляет по своему саду, выдергивая сорняки то тут, то там, придирчиво осматривая клубнику и раннюю малину. Собака, которая скачет за ним, моя дорогая, это та самая, которая лаяла всю ночь. Мне следует поговорить с мистером Кули, не будет ли он так любезен, запирать ее на ночь в доме. В городе мы достаточно натерпелись от собак; не хотелось бы повторения подобной ситуации и здесь.
- Мне не нравятся Кули, - заметила миссис Аделер.
- Почему?
- Потому что они постоянно ссорятся друг с другом. Их прислуга рассказывала нашей прислуге, что они живут как кошка с собакой, и что мистер Кули постоянно срывает гнев на жене. Она говорила, что у них иногда доходит до рукоприкладства. Это ужасно.
- Это действительно ужасно. Кто-то должен сказать мистеру Кули об этом. Он должен кардинально изменить свои взгляды. Возможно, он слишком невежествен, и не знает правильного пути к собственному счастью. Но тебе, дорогая, конечно же, известен секрет истинного счастья в семейной жизни?
Она сказала, что никогда об этом не думала. Она счастлива, и это воспринималось ей как совершенно естественное. Ей представлялось чрезвычайно странным, что в семейной жизни мужчины и женщины может существовать иное положение вещей.
- Видишь ли, дорогая, секрет супружеского благополучия содержится в простой формуле: любовь и самопожертвование, не на словах, а на деле. Муж должен не просто любить свою жену, это само собой разумеется, он должен говорить ей об этом, и говорить постоянно. И каждый из супругов должен быть готов уступить, не раз и не два, а сколько потребуется. Муж, который никогда не занимается с ребенком, никогда не предлагает жене помощь в ведении домашнего хозяйства, который сидит, сложа руки, в то время как она заботится о детях или о чем-то еще, является негодяем средней руки, не заслуживающим того, чтобы иметь счастье в семейной жизни. Равно и жена, которая никогда не поддерживает мужа в его борьбе с внешними жизненными обстоятельствами, которая не проявляет никакого интереса к его занятиям и испытаниям, которым он подвергается, которая никогда не скажет ему доброго слова, когда он шатается под тяжким бременем выпавших на его долю забот, также не заслуживает того, чтобы называться женою. Эгоизм, дорогая, убивает любовь, и большинство пар, живущих без любви друг к другу, с холодными, омертвевшими сердцами, с золой там, где должен пылать чистый благодатный огонь, - они уничтожили свою семью сами, заботясь каждый прежде всего о себе, и слишком мало о другом, а потому и ничего не значащими друг для друга.
- Я думаю, - сказала миссис Аделер, - самое печальное в этой холодности и безразличии заключается в том, что мужчина и женщина должны, все-таки, хотя бы иногда, вспоминать о тех годах, когда они любили друг друга.
Но можно ли представить себе нечто иное, что принесло бы женщине большую боль, чем подобное воспоминание? Когда ее муж, возвращаясь домой, входит без улыбки, без слов приветствия? Когда он критикует поданный ужин, придирается к мелочам, делает замечания, после чего зарывается носом в газету и уже ни на что не отвлекается, разве чтобы прикрикнуть на детей, или когда удаляется провести вечер вне дома, оставляя жену в одиночестве? В таком случае картины из прошлого могут быть не очень приятными.