Никто не сообщил начальству — ни на следующее утро, ни потом. Хоть камера и была укомплектована в основном новичками, все понимали, что лучше молчать. Вальку никто не любил, а благодаря Кире её перестали и бояться. А вот Киру зауважали.
Вскоре Вальку куда-то перевели, и больше никто о ней ничего не слышал.
...
...Вдох, выдох. Вдох, выдох. Локти Киры ритмично сгибались, вытянутое в струнку тело почти касалось грудью пола. Капельки пота струились по шее. Пересечённое решетчатой тенью пятно солнечного света лежало на холодных плитках.
Первые несколько индивидуальных занятий с Яной прошли нормально, девушка не предпринимала новых попыток соблазнения, приходила на тренировки в свободных спортивных брюках, куртке и кроссовках, но этот взгляд уверенной женщины, хозяйки положения, Лютова порой ловила на себе. И чувствовала: это временное затишье, усыпление бдительности.
Мать Яны, властная бизнес-леди, занималась производством оборудования для нефтегазовой промышленности. Её муж, отчим Яны, был у неё, что называется, «на подхвате» — тоже в семейном бизнесе, но на вторых ролях. Она готовила дочь в преемницы, и Яна параллельно получала два образования — техническое и в области менеджмента, чтобы не только управлять предприятиями, но и разбираться в производстве. Имидж недалёкой девицы был лишь маской, на самом деле способности Яны позволяли ей с лёгкостью справляться с насыщенной учебной программой. Она ещё и владела тремя языками — английским, испанским и немецким.
— Как у тебя хватает времени ещё и на развлечения? — удивилась Кира, когда Яна пригласила её в ночной клуб.
— Отдыхать тоже иногда нужно, — улыбнулась та.
Лютова жила одна в съёмной квартире. Если мама кое-как смирилась с её ориентацией, то отец воспринял в штыки. Он боялся, что дурной пример заразителен, и любимая младшая сестрёнка Киры, Нина, тоже станет «извращенкой». Никакие разъяснения, что с нестандартной ориентацией рождаются, а не приобретают её, не помогали. Он тоже был в прошлом спортсмен — играл в хоккей. Теперь он тренировал юношескую команду, а мама-фигуристка, завершив спортивную карьеру, также перешла на тренерскую работу. Изящная и рафинированно-изысканная, похожая на школьную учительницу, она ставила на коньки детишек. Сестра Нина пошла в художественную гимнастику.
Когда-то их спортивная семья была очень дружной. Незадолго до открытия правды об ориентации Киры у отца появилась другая женщина, но он скрывал это, чтобы не травмировать младшую дочь-подростка. Любовница забеременела, и он решился на уход из семьи. К этому времени Нине исполнилось шестнадцать, а Кира получила свой кандидатский разряд.
Русоволосая и голубоглазая красавица Нина не «заразилась» от сестры — она дружила с мальчиками. Впрочем, на романтику у неё почти не оставалось времени: она горела спортом, и вся семья радовалась, когда она поехала в составе сборной на Юношеские Олимпийские игры и привезла серебряную медаль.
...Очнулась Лютова уже в плену поцелуя. Грохотала громкая музыка, в голове плавал лёгкий хмель, а её шею цепко обвивали руки Яны. Но она решительно расцепила их и пошла прочь из клуба.
— Да постой! Куда ты?
Яна погналась за ней и настигла на крыльце.
— Ну чего ты, чего ты? — быстро лаская щёки Киры подушечками пальцев, смеялась она. В её зрачках танцевали хмельные огоньки. — Всё же так прекрасно, так замечательно...
— Я не завожу отношений с клиентками, — жёстко отрезала Лютова. — У меня есть принципы, профессиональная этика, в конце концов.
Яна шаловливо закусила губку.
— А если я переведусь в группу к Виталику? Тогда я не буду твоей клиенткой.
Из-за закрытых дверей приглушённо доносились отголоски музыки, тёмное небо дышало летней ночной прохладой.
— Нет. — Кира снова сняла змеиные петли девичьих рук со своей шеи. — Мы из разных слоёв общества. У вас принято считать людей расходным материалом. Зачем я тебе? Поиграть и выкинуть? Я не игрушка, девочка. Ничего у нас не выйдет.
Яна уже не пыталась снова её обнять, но стояла по-прежнему в обжигающей, пьянящей близости — внутри личного пространства Киры. Она источала запах чего-то недосягаемо тонкого, первоклассного. Запах дорогих духов... Или денег? Чуть склонив голову набок, она смотрела на Киру огромными, гипнотически глубокими глазами, в уголках которых постепенно собиралась блестящая влага.
— Кир, да забудь ты хоть на минутку эту свою классовую ненависть... Ты судишь предвзято. Ты вовсе не игрушка для меня. Ты такая... цельная. Настоящая. Такие, как ты, редко встречаются. А если бы у меня ничего не было — ни денег, ни положения в обществе?