Наконец он взглянул на часы и сказал себе, что если и дальше будет так вот стоять, то грёзы останутся грёзами. Отхлебнув минералки, он вернулся к столу и не без усилия взялся за ручку.
"...Давным-давно, когда человек ещё плохо выделял себя из окружающей среды и вёл себя соответственно, он подвергся воздействию легиона. Несметная рать безымянных демонов и бесов атаковала младенческое сознание и утвердилась в нём, именуясь в дальнейшем разумом. Основной аттрибут дьявола - полуправда, и человеческий разум способен только к ней. Иными словами, сатана сделал глубокий выдох, а человек вдохнул, усваивая при этом не кислород, а нечто значительно менее полезное для себя.
Отравленный дар переваривался на протяжении столетий. Человек готовился ответить, человек готовился разродиться ответным легионом ублюдочных идей, искажающих суть... Это напоминало тканевой обмен, окисление гемоглобина, пришедшего из воздуха в кровь. Нам выпало сомнительное счастье жить в эпоху великого выдоха: человечество возвращает хозяину готовый продукт. Человечество делает выдох. Безымянность вселившихся бесов переходит в анонимность управления и творчества. Из легиона в легион: сатана, сделавший в незапамятные времена выдох, теперь вдыхает - и наслаждается удушливым ароматом. Человек же, надышавшись, выдыхает; история - это время, и ничего больше; история - дыхательный цикл сатаны. Выдохнул, словно стопку выпил вдохнул, занюхивая рукавом. А дальше... Финал очевиден: высочайший гнев, расправа с мятежным ангелом, голова с плеч, конец вселенной. Всемогущий Создатель возвращает себе перехваченную было инициативу".
... Очень некстати нахлынуло чувство беспомощности. Он чертыхнулся: ускользнула мысль. Как не вовремя! Виктор точно знал, что теперь уже не вернешь. И сразу стало пусто и муторно, и он с трудом удержался от того, чтобы не порвать в клочья уже написанное. Придя же в себя, обнаружил, что монитор уж снова светится вовсю и приглашает чем-нибудь себя заполнить. Значит, не заметил, как включил - уже привычка, уже впиталось в кровь и управляется спинным мозгом - хорошо, если высшими его отделами. Тренке вздохнул и решил разгрести электронные залежи почты. Он получал чертову пропасть сообщений и давно уже перестал их читать, сбрасывая в архив автоматически; между тем послания множились, копились в компьютерной памяти, и раз уж ничего путного не приходит в голову, то самое время почистить авгиевы конюшни. Вирус куда-то пропал - он, похоже, нарочно появлялся лишь в моменты истинного творчества; когда же предстояла скучная, грязная работа, отсыпался где-нибудь на винчестере.
Как и следовало ожидать, дерьма набралась целая куча. Виктор разделил письма на три категории: отзывы, предложения и шизявки. Если попадалось предложение, то он читал лишь первую строчку - все призывы были удручающе стереотипны. Конечно, предлагали намахнуть по маленькой - через сеть, и поболтать. Естественно, поступали сексуальные приглашения. В одном из писем очередной невидимка с ирландской фамилией О'вощ предлагал заняться любовью сразу с сотней ему подобных - таких вариантов Виктор боялся пуще огня. Тут уж точно не ведаешь, с какого рода тварью предстоит оргазм, и никакой виртуальный скафандр не поможет. Можешь нарваться именно на восьминога, пребывая в сладком убеждении, что где-то в непроглядной дали стучит по клавишам тоскующая нимфа. Предлагали сразиться в "Кармагеддон". Предлагали спеть сомнительные псалмы и гимны. Зазывали принять участие в мероприятиях, смысл которых был Виктору недоступен вообще.
...Это безликое безумие разбавлялось другим - отзывами и рецензиями. С ними Виктор был более внимателен: прочитывал до конца и вспоминал, что кое-какие уже читал раньше. Например, то, в котором ему (за что неизвестно) выносила смертный приговор "Победоносная Армия Кавказских Кинжалов". Или то, в котором признавалось (пунктуация хромала) его духовное родство с Платоном, Бодлером, Буниным и Эдгаром Берроузом - сразу со всеми. Или... "мышь", накрытая ладонью Виктора, дернулась и замерла.
"...Ваши произведения незаурядны,- прочёл Тренке.- В них постоянно присутствует отталкивающая составляющая, но только это свойство и преобразуется в источник соблазна..."
Подобные похвальные слова - а это была похвала - летели к Виктору постоянно, отовсюду, и не было причины изымать из потока славословий эту одну хвалебную песнь, начисто лишённую оригинальности. Дело было не в содержании письма, дело было в подписи. Послание составил не какой-нибудь там Дист Бак Терриоз, оно оказалось подписано Матёрым Шехерезадом. Если разобраться, то и в этом факте ничего удивительного не усматривалось, но два обстоятельства настораживали. Во-первых, Виктор получил и (непонятно, почему) прочитал сообщение задолго до того, как вирус начал ему докучать. Во-вторых, необычно громкое, несуразное имя совершенно истёрлось из памяти Виктора.
Впрочем, не было большой беды и здесь. Ну, прочёл писака что-то из его сочинений; ну, выразил жалкий восторг. Ну, вздумал, наконец, впоследствии намозолить глаза, греясь надеждой, что заметят и запомнят надолго Бобчинский. А что забыл - так мало ли что ещё забылось, Тренке вовсе не обязан держать в голове сведения о сумасшедших со всех концов света. Только оставался нюанс, третий момент: память Виктора вдруг приоткрыла сокровищницу, и всплыл Лос-Анжелес, а следом - электронные часы с кукушкой.
Вот это событие заставило почесать в затылке. Виктор хмыкнул и покачал головой: подозрительное совпадение!
Очень давно, на заре своей писательской деятельности, юный Тренке создал полудетективный рассказ, действие которого происходило в Лос-Анжелесе. С выбором места всё понятно: большинство приличных детективов шло с Запада, из США; молодому дарованию, делающему первые нетвёрдые шаги, простительно мелкое подражательство - настолько смешное теперь, что становилось не забавно, а неловко. Уже гораздо позднее, когда появилась сеть, он попросту слил туда всё, что написал за полтора десятка лет, после чего старался не вспоминать о былом убожестве. А вот кукушка...рассказ про кукушку был закончен сравнительно недавно. Полумистическое-полуабсурдное озорство, пачкотня - история электронных часов, куда вмонтировали механическую птицу. Кукушка ни с того, ни с сего взялась вдруг нести яйца...в них завязалось неизвестное и недоброе...владелец часов не знал, как поступить...и т. д., и т. п. Да! Два совпадения, как известно, суть нечто большее, чем простая случайность.
Тем временем соскучившийся Шехерезад начал новое наступление. На сей раз Виктор усмотрел в его лице черты борца из цирка начала ХХ века. "Своевременно",- пробормотал Виктор и стал сосредоточенно вчитываться в осточертевшую галиматью. Минеральность...не облака, а мозг...перипетии в поле сексуальности...апельсинные деревья... "У меня были апельсиновые",автоматически поправил Шехерезада Виктор и тем признался во всём. Он покрылся испариной. Просматривать компьютерный архив не имело смысла - вирус и шагу ступить не давал. Придётся рыться в папках и коробках, проверять печатные экземпляры.
Этого, в общем-то, можно было не предпринимать, Тренке всё понял, но руки работали помимо сознания и лихорадочно копались в бумажной кипе. Рассудок сопротивлялся, но в то же время полнился отчаянием: правда была неумолима, а свидетельства, которые сейчас - через минуту, через миг разлягутся на столе, добьют последние иллюзии. И свидетельства разлеглись: трактат, посвящённый повальной автоматизации, где жизненным процессам в ряде случаев приписывалась определённая "минеральность". В другом - тоже раннем произведении Виктор весьма опрометчиво сравнивал облако с мозгом. Помнится, ему было просто лень искать подходящее сравнение, и он влепил первое попавшееся. Поле сексуальности - вот же оно, занимает почётное место среди разглагольствований о едином поле сознания. В нём, разумеется, возможны перипетии. Кушать подано - апельсиновое дерево: выросло, понимаете, в самом центре потрясённой берёзовой рощи, повинуясь натужному сюжету...