* * *
Был он так молод в ту пору свою,
Так безмятежно и счастливо молод.
Жизнь —
словно белый распахнутый ворот.
Бед никаких,
Кроме смерти в бою.
ПРИНЕСЛИ ЕЙ С ФРОНТА ПОХОРОННУЮ…
(Баллада)
Ахнула,
потом заголосила,
Тяжело осела на кровать.
Все его,
убитого,
просила
Пожалеть детей, не умирать.
Люди виновато подходили.
Будто им в укор ее беда.
Лишь одни из нас во всей квартире
Утром встал веселый, как всегда.
Улыбнулся сын ее в кровати,
Просто так, не зная отчего.
И была до ужаса некстати
Радость несмышленая его.
То ли в окнах сладко пахла мята,
То ли кот понравился ему.
Только он доверчиво и свято
Улыбался горю своему…
Летнее ромашковое утро.
В доме плачет мать до немоты.
Он смеялся —
значит, это мудро,
Это как на трауре цветы!..
И на фронте, средь ночей кромешных,
С той поры он был всегда со мной —
Краснощекий, крохотный, безгрешный.
Бог всесильной радости земной.
Приходил он в тюрьмы без боязни
На забавных ноженьках своих.
Осенял улыбкой
перед казнью
Лица краснодонцев молодых.
Он во всем:
в частушке, в поговорке,
В лихости народа моего.
Насреддин
и наш Василий Теркин —
Ангелы-хранители его!..
"Как доверчивы эти солдатские лица!.."
М. Дудину
Как доверчивы
Эти солдатские лица!
Выступают поэты
В госпитальных палатах.
А в проходах бойцы —
С деревянными крыльями птицы —
На своих костылях
Неподвижно теснятся
В халатах.
Мы читаем о фронте,
О друге убитом,
А на лицах улыбки
Застыли доверчиво.
Зал натоплен овациями,
Как антрацитом.
И мы снова читаем,
Читаем
До позднего вечера.
— Есть вопросы? —
На минуту молчание в зале.
А потом,
Как команда.
Овация снова.
Мы уже все стихи
На ладонях солдат
Обкатали.
Мы надсадно охрипли
От счастья такого.
— Есть вопросы? —
И вдруг
В нарастающем гуде
Встает старшина.
Из кармана блокнот вынимает:
— Товарищ поэт.
Вопросов не будет.
Здесь таджики —
По-русски не понимают. —
Ну и что ж, старшина!
Я читал, бы им
Снова и снова.
Дорогой старшина.
Понимают поэзию
Люди по-разному.
Потому что поэзия
Больше, чем слово.
Потому что поэзия
В сердце любого,
Как инстинкт,
Как глухая тоска
По прекрасному.
БИНОКЛЬ
Мы,
стиснув зубы,
шаг за шагом,
Шли на восток,
шли на восток.
Остался там, за буераком,
Наш городок.
А боль разлуки все сильнее,
А в дальней дымке все синее
Кварталы.
А потом —
От городка
Лишь два кружка
В бинокле полевом.
Дома —
глядеть не наглядеться.
Река, сады,
картины детства
В двух маленьких кружках!
Мы городок к глазам прижали.
Мы, как судьбу, бинокль держали
В своих руках.
И тополя под ветром дрогли,
И покачнулись вдруг в бинокле
Сады и зданья все,
И только пыль
да пыль густая.
А городок
исчез,
растаял
В одной
скупой
слезе.
Бинокль…
Ты был
В походе с нами,
Ты шел победными путями
От волжского села.
На рощу,
на зигзаг окопа,
На пыльный тракт
глядел ты в оба,
В два дальнозоркие стекла.
И расшифровывались дымки,
Срывались шапки-невидимки,
В степи кивал ковыль,
И под твоим бессонным взглядом
Вдруг рыжим фрицем с автоматом
Оказывалась пыль…
Бинокль, бинокль,
какие дали
Тебя в те годы наполняли,
Какие скалы, реки, горы,
Дворцов готических узоры!..
И сколько дальних стран легло
На круглое твое стекло,
Пока тебя я в руки взял
Здесь,
у донских дорог,
Пока опять к глазам прижал,
Мой городок!