— Прости меня, Лайза. Я просто дурак. Ведь ты возьмешь с собой Арнольда и Рэмбо?
На самом деле телохранителей звали Натан Мур и Лестер Уэйд, но Тед с Лайзой окрестили их иначе. Терминатора Лайза уволила в припадке истерии однажды вечером, очевидно, после того, как он позволил себе намекнуть на ее уязвимость, что она истолковала как угрозу.
— Наверное, надо бы, но это будет не то.
— Тут и думать нечего. Они не смогут защищать тебя на расстоянии.
— Я об этом подумаю, Тед. Но мне кажется, будет гораздо безопаснее, если никто не будет знать, где я.
В ее голосе прозвучала слишком знакомая ему нотка. Не дави на меня в этом вопросе, означала она.
— Надеюсь, это даст мне возможность немного поработать. — Он старался, чтобы его голос звучал беззаботно, несмотря на дурные предчувствия. — Отвлекать никто не будет.
Когда он встал на следующее утро, ее уже не было, а Рэмбо с Арнольдом не видели, как она уходила.
Тед работал почти целый день, а вечером, отключив свой новый компьютер, он зашвырнул в ящик последние написанные от руки заметки. Шел уже десятый час, он еще не ел, а настроение у него было такое, что ужинать в гостинице ему показалось слишком обыденным. Вместо этого он вышел в город, нашел поблизости небольшую, не слишком чистую забегаловку, где съел тарелку самого вкусного в жизни мяса с фасолью. В полуквартале находился плохо освещенный бар, где он выпил больше обычного, чтобы отметить конец своим мучениям, но, черт возьми, он же не за рулем и вставать ему завтра не очень рано!
В гостиницу он вернулся уже за полночь. Администратора на месте не было, столовая была закрыта, и горело лишь дежурное освещение. Тед нетвердой походкой поднялся по лестнице и лишь с третьей попытки управился с замком. Посмеиваясь над собой, он вошел в номер.
Он включил свет, как только захлопнулась дверь, и тут же, получив сбоку удар по голове, провалился в темноту.
Тошнота подступила раньше боли. Во рту ощущался сильный и горький привкус желчи, а в голове стучало. И не только там. Запястья и лодыжки были перехвачены веревками и привязаны к ножкам и подлокотникам кресла.
Кляп у него во рту тоже не способствовал приятным ощущениям.
Он находился в своем номере. Компьютер стоял там же, где он его оставил, на маленьком столике, а у задней стенки открытого шкафа виднелся новый чемодан. Никто не показывался, всё было так же.
Пока кто-то не вышел из ванной.
— Как ты себя чувствуешь? Боюсь, удар был слишком сильным. Если бы у тебя было сотрясение или еще что-то и ты бы не пришел в себя, всё могло бы быть испорчено.
Тед не ответил; он не смог бы ничего сказать, даже если бы во рту не было кляпа. Слишком велико было потрясение. Он был прав. Он оказался лицом к лицу с загадочной личностью, преследовавшей Лайзу почти с самого начала, охотившейся на тех, кого она любила, и это открытие могло оказаться его последним достижением. Ни черный плащ, ни закрывавший лицо шарф не могли скрыть пола нападавшей.
И это была не просто какая-то женщина. Это была Лайза Стоун.
— Понимаю, это с трудом укладывается в голове, но очень важно, чтобы ты понял, почему это происходит. Иначе все будет напрасно. Помнишь слова из «Древней магии», моего первого хита? Там, где сказано: «Пожертвовать всем ради любви»? Это и есть секрет, который я узнала. Оттуда я и черпаю свое вдохновение.
Она сделала паузу, словно дожидаясь от него ответа, которого он никак не мог дать.
— Помнишь, я тебе говорила, что в детстве у меня никогда не было никакого домашнего животного? Это было неправдой.
Лайза подошла к столу, стала выдвигать ящики и всё из них выбрасывать на пол — книги, газеты, журналы, бумажки.
— Незадолго до гибели родители купили нам котенка, и когда их не стало, для нас с Кэри он был единственным существом, кроме друг друга, которого мы любили. Но мне надо было писать песни, хорошие песни, способные тронуть людей, и я поняла, что единственный способ раскрыть свой талант, воспользоваться им, чтобы создать нечто прекрасное и имеющее долгую жизнь, необходимо непосредственно самой испытать эти чувства. Нельзя изобразить печаль, радость или еще что-нибудь и ожидать, что фальшивые чувства станут настоящим искусством. И самое чистое чувство из всех — это скорбь, горечь утраты, разлуки с теми, кого любишь, и я знала, что могу обратить трагедию в красоту, но лишь испытав это. Мне надо было пожертвовать тем, кого я по-настоящему любила, чтобы высвободить свои творческие силы. Выбирать пришлось между Кэри и котенком, так что выбора, собственно, и не было.
Она распихала бумаги по всей комнате, потом подошла к столику, вне поля зрения Теда. Когда она появилась снова, в руке у нее что-то было. Бензин для зажигалки Теда. Он понимал, что должен бороться, пытаться привлечь внимание кого-нибудь за пределами номера, даже если не в состоянии освободиться от веревок. Но он оцепенел, был не в состоянии заставить себя действовать, пригвожденный к месту внезапным прозрением.
— Я думала: если помочь себе с первым большим хитом, он даст начальное ускорение моей карьере, откроет путь творческим возможностям, которые, как я знала, во мне были. Но это не сработало. Мне нужно было найти другой источник вдохновения, а выбора-то и не оставалось. Друзей у меня никогда много не было, и когда пришлось решать, Кэри была единственной, кто для меня что-то значил на свете. Это же делалось и для нее. Я пыталась ей это объяснить, в самом конце, но она, кажется, так ничего и не поняла.
Лайза начала разбрызгивать бензин по комнате, растекавшийся продолговатыми темными пятнами по бумаге, менее заметный на одеялах, шторах, обоях.
— С Брайаном было полегче, но хуже всего пришлось с Келли. Если бы я не понимала, как много можно извлечь из ее боли, я могла бы отступить, и мир оказался бы беднее. А в Чикаго, когда дела пошли так плохо, я поняла, что люблю тебя и это еще один шанс сделать нечто прекрасное. Но тебя не было в комнате, когда я приходила в первый раз, и поначалу я разозлилась так, что не могла ни о чем думать, но потом порадовалась, что тебя там не было, потому что время тогда еще не пришло; я могла бы все испортить, если бы стала действовать так скоро.
Бензин уже почти весь вытек, оставались последние капли.
— Я понимаю, тебе это кажется несправедливым, но на самом деле я даю тебе некое бессмертие. Ведь песни будут слушать еще долго после того, как нас не станет, возможно, даже вечно, ты же понимаешь? Это мой последний дар каждому из тех, кого я любила, взамен того, что вы мне дали. Жаль, что ты не услышишь песню, которую я напишу в память о тебе.
Она бросила на пол пустой флакон, затем подняла другую руку. На фоне ее ладони алела зажигалка Теда. Лайза неожиданно приблизилась к нему и наклонилась, чтобы поцеловать в лоб.
Потом она направилась к двери, пустой коридор за которой не оставлял никаких надежд на спасение.
— Я правда тебя люблю, Тед. Просто подумала, тебе приятно будет знать. Если бы было иначе, то смысла бы в этом не было.
Маленький огонек перекочевал из ее руки на пол, когда она ушла, чтобы создать лучшую песню за всю свою карьеру, песню, которую Тед Тройя никогда не услышит.