Как всегда, когда препятствия казались Петрищевой неодолимыми, она и теперь окунулась с жаром в работу. Исследовательница трудилась что было сил. Ценой неслыханного напряжения она собрала новые десятки тысяч комаров. На этот раз ее труд не оказался напрасным: она нашла второй вид переносчика, поймала его на коне во время кровосо-сания. Снова в природе что-то случилось: ей стали встречаться зараженные самки этих видов – у прежнего уникума оказались зараженные собратья. Число тех и других сейчас было огромно.
Настало время приступить к изучению врага: узнать, где он плодится, где обитает и в каком состоянии зимует. С этим Петрищева справилась. Она многое могла теперь рассказать о переносчиках, знала их как старых знакомых.
«Один – истинный хищник, – записала она, – беспощадный кровосос и агрессор. Обитая в зарослях трав, он залетает в дома, чтобы напиться человеческой крови. Докучливый насильник одинаково назойлив ночью и днем, подавляя жертву своей многочисленностью. Его потомство развивается в солоноватых и пресноводных озерах, в ямах, канавах, противопожарных кадках, заброшенных колодцах… Хищник тяготеет к лугам, где во время сенокоса нападает на косцов и поражает их энцефалитом. Убийца зимует в подвалах, землянках, в траве под снежным покровом…
Другой отличается иными чертами. Его больше влечет к людскому жилищу, к скотному двору. Менее многочисленный и не слишком назойливый, он является на свет вблизи поселений, где проводит всю свою жизнь».
В поисках и исследованиях миновало лето. С октябрем пришла осень. Комары еще тучами висели над головой, но ни одного зараженного среди них уже не было. Эпидемия кончилась. Насекомые снова были стерильны. Даже искусственно не удавалось их заразить. Заведомые переносчики, насытившись в лаборатории мозгом павших мышей, не могли передать заразу.
Теперь Петрищева уже знала причину своих злоключений, нашла виновника путаницы и неразберихи, преследовавших ее. Источником ее бед было солнце. Жаркие лучи его пробуждали возбудителя к жизни, а прохлада угнетала. Оттого так непоследовательны были ее удачи и неудачи. В августе и сентябре, когда тепло здесь достигает двадцати градусов и выше, заразное начало обретает способность поражать людей и вызывать эпидемию.
О том, что случилось на побережье тихого океана
Поздней осенью Петрищева приехала в Москву. Она привезла с собой десятки тысяч комаров, работу на целую зиму.
– Вот мои трофеи, – отчитывалась она перед Павловским, – и сама я, как видите, жива. Здесь у меня личинки переносчика японского энцефалита, – она придвинула ему чашку, наполненную безобидным на вид настоем. – А тут вирус его дальневосточного собрата. На этих камешках отложили свои яйца зараженные комары. С ними у нас здесь будут большие дела.
Весной она вернулась в Приморье с определенной задачей: найти резервуар заразного начала, выяснить, откуда комар черпает его. Организмы человека и теплокровных животных не могут быть этим источником: возбудитель выживает в них лишь несколько дней. В природе, несомненно, должен быть мощный источник инфекции.
Исследовательница направилась туда, где в течение двух лет были крупные очаги заболевания. Удача сопутствовала ей: она на рисовых полях нашла два новых вида переносчиков. За этим последовал еще больший успех: в безлюдной части полуострова, где нет ни одного человеческого жилища, нашлись комары, естественно зараженные энцефалитом. Доставленные оттуда личинки, доведенные в лаборатории до стадии окрыления, также не были свободны от паразита. Растертые и введенные подопытным животным, они заразили их. Так возникли основания предполагать, что самки откладывают зараженные яйца.
Петрищева затевает широкий эксперимент. Она собирает в оборудованных помещениях яйца переносчиков энцефалита, выводит личинки и куколки комаров. Десятки тысяч вновь рожденных насекомых должны подтвердить, что они пришли уже на свет с заразным началом.
Разведение потомства шло по строгим канонам науки. За личинками велось неусыпное наблюдение: в аквариуме своевременно менялась вода и вносилась зеленая пища – нитчатые водоросли болот. Вылупившихся комаров первое время подкармливали сахарным сиропом. В садках поддерживалась необходимая влажность.
Совершенно отдельно, в стеклянном боксе, построенном в здании местной больницы, исследовательница создала обширный источник заразы. Тут было достаточно зараженных комаров, чтобы вызвать губительную эпидемию, и возле опасного помещения, как у порохового склада, дежурил день и ночь часовой. Доступ сюда был разрешен только ей. Каждый раз, прежде чем проникнуть туда, она надевала поверх халата другой, на руки натягивала резиновые перчатки и лицо закрывала непроницаемой маской. Все в этом костюме, чудесно придуманном и ладно пригнанном, рассчитано было на случай, если какой-нибудь комар выберется из садка наружу. Ничего подобного не произошло, и все-таки беда разразилась. Она пришла оттуда, откуда никто ее не ждал. Однажды исследовательница ввела руку в садок, чтобы достать зараженных насекомых, и, прежде чем успела их захватить, почувствовала два сильных укола. Она взглянула на свою руку и увидела в том месте, где швы перчатки разошлись, двух кровососов. Исследовательница спокойно выжала ранку, залила ее спиртом и стала готовиться к… печальному концу. Было время эпидемии, и возбудитель находился в -зените своей губительной силы. Из больничных палат на ее глазах каждый день выносили умерших. Парализованные люди, доведенные до отчаяния, призывали избавительницу-смерть. Чего ей после этого ждать? Одним-единственным пневмококком можно поразить мышь, одной бактерией туберкулеза – морскую свинку. Ее искусали два комара – два хищника, способных свалить великана.
Петрищева с жаром уходит в работу. Она спешит закончить свои дела, прежде чем болезнь ее свалит. Начатые изыскания должны быть продолжены, ее труд может пропасть. Последние дни и часы она проводит в разъездах, в подведении итогов и доделках, которые могли бы еще подождать. Исследовательница не знает передышки, настойчиво трудится и заносит каждую мелочь в дневник. Увы, многое останется недовершенным: не удастся зарисовать прибрежные скалы, которые так нравятся ей, сфотографировать извилистую тропинку в горах, составить карту распространения комаров в Приморье и заретушировать ее. Не придется ей, видимо, побывать в Индии, поглядеть, какие там живут виды наших комаров и москитов.
Петрищева стала захаживать в палаты и подолгу глядеть на больных. Ее ждет то же самое, – какой толк обманывать себя? Надо быть готовой к любым испытаниям, к самому худшему и ужасному концу. Внешне спокойная, по-прежнему, казалось, уверенная, она теряла последние силы.Впервые осознав близость смерти, отважная искательница ужаснулась.
Прошли двадцать дней и двадцать ночей ожидания. Все тревоги миновали без болезни и скорбных последствий.
Тридцать тысяч комаров выловила Петрищева в Приморье, шесть из них оказались переносчиками энцефалита. С каждым из видов было много хлопот, но всех больше ее истомил так называемый aedes Togoi. He легко было справиться с ним, разгадать его сущность и двойственную натуру. Удивительно, до чего он приковал ее внимание к себе, заставил следовать за собой в самое логово смерти.
– Можно что угодно думать о нем, – говорила она лаборантке, – называть его «хищником», «кровососом», «злодеем». Я далека от того, чтобы им восторгаться. Но видали вы когда-нибудь такого комара? Он прежде всего черный, как монах, грудь и крылья в серебристых чешуйках, а на тоненьких лапках – белые колечки. Он проводит свою жизнь в уединенной лачуге, под шум морского прибоя. Там, в неровностях скал, в выемках, покрытых дождевой влагой, куда порой долетают брызги волн, самка откладывает яйца. Она так приклеивает их к камню, что никакой шквал не снесет. Ни потоки дождей, ни засухи им не страшны, они могут два года без ущерба пробыть вне воды.