Я увидела ее во внутреннем дворе какой-то конторы. Она вылетела из-за угла размытой серебряной тенью, а за ней — рыжие, черные, пятнистые — особей пятнадцать, жаждущих любви. Я сказала: «Иди сюда, девочка», — и она легко юркнула меж прутьев решетки и прижалась к моим ногам.
Уже месяц мы искали собаку — годовалый дог подруги, сожрав какую-то дрянь, умер быстро и страшно. Проревевшись, Лариска взяла с нас слово притащить с улицы бездомного дога. Миниатюрная мраморная девочка была ответом на наши молитвы. Я обвязала ее шею поясом плаща и повела, как дева единорога. Уже почти возле дома, покупая бараньи мослы с клочьями мяса, я подумала об имени. «Будешь Николь», — сказала я ей. И она стала Николь.
Дома я рассмотрела ее внимательно: слишком легка и мала для взрослой, чудесного крапчатого окраса, с безупречной мордой и смешно обтрепанным кончиком длинного хвоста, с обрезанными, но еще не вставшими ушами.
Она прожила у меня неделю — в коридоре коммунальной квартиры, на старом одеяле, и, видит бог, она была единственной собакой, с которой я могла ужиться. Я купила ей брезентовый поводок и выгуливала по утрам в нашем дворе-колодце. Наконец приехала Лариска, еще немножко поплакала — на этот раз от счастья — и увела Нику. Та ушла легко, не обернувшись. Мне было немного обидно.
Через неделю ее посмотрел знакомый ветеринар и ошеломил нас заключением: не менее трех лет, помесь дога и долматина или дога и курцхаара, не рожала, уши обрезаны дорогим рисунком «пламя свечи», так что можно установить хозяев. Я списала ляпы на свою «несобачность».
Следующий звоночек был погромче: к Лариске подбежала заводчица долматинов и возмущенно осведомилась: «Какого черта такому прекрасному экземпляру обрезали уши?» Через пару недель дамадожатница уговаривала повязать «эту чу-удную девочку с ее красавцем». Когда подрастет, конечно.
Однажды в переходе к Лариске подошла женщина и спросила, давно ли у нее живет Чара.
— Кто?
— Наша Чара. Она убежала год назад.
Николь не интересовалась хозяйкой Чары.
И хозяйкой мраморной собаки Дерри, пропавшей год назад, не интересовалась тоже. Ее никто не пытался забрать — лишь хотели убедиться, что ей хорошо.
— Перевертыш, — сказала Лариска.
— Оборотень, — сказала я. Чесноком, серебром, крестом воспитывать будем?
Она не была Хорошей Собакой. Она не была Доброй Собакой. Она не была Правильной Собакой. Она была Той Самой Собакой, которая вам нужна, когда вам нужна собака.
Ее неоднократно пытались купить и однажды украсть, но она всегда возвращалась, как неразменная монета.
Как-то Лариска, заночевав в гостях, отправилась выгуливать Николь меж одинаковых домов окраины. Ника убежала и не вернулась — ни через полчаса, ни через час.
К концу второго часа поисков, когда замерзшая и охрипшая Лариска, встав в центре очередного безликого двора, безнадежно заорала во всю силу легких: «Николь!» — разлетелось стекло лоджии первого этажа, и в веере осколков вынеслась Ника, с изрезанной мордой и без ошейника.
Осенью, собираясь на Невский с этюдником, Ларе надевала на Николь свою старую тельняшку, зимой — свитер. Аристократическая голова поднималась над хомутом ворота, из подвернутых рукавов выглядывали длиннопалые драконьи лапы.
Так прошел год и еще год. А потом Ларе нашла Великую любовь. Великая любовь Лареал лучше всего определялась рекламным слоганом «бесконечно вкусный апельсин» — помните, та реклама, где при смене ракурса апельсин оказывается длинным, как колбаса? Бесконечная Любовь был настоящий мачо. Бесконечная Любовь собак не любил, что и объяснял Николь при каждом удобном случае простыми мачовскими способами. Лариска все чаще, уезжая в Питер, оставляла Николь дома — с тазиком корма и воды и незапертой дверью. Когда Ника исчезла, Ларе забрала свои вещи из дома Любви и расклеила объявления по всему Питеру — с нашим телефоном, за неимением своего.
Нику подобрала очень милая молодая пара. Они позвонили мне и были страшно признательны за информацию о настоящей кличке собаки и ее привычках, но вовсе не намерены с ней расставаться. Нет-нет. Если такая изумительная собака решила бросить хозяйку, значит, жизнь ее была невыносима. Да, они вполне могут обеспечить Нике счастье. Большое спасибо. Ника вернулась в Коммунар через неделю — чуть виноватая и донельзя довольная, чистая и сытая — Jlapc всегда подозревала, что псина прекрасно умеет пользоваться общественным транспортом. Порадовавшись, Лариска вернулась к Любви с вещами.
Потом Ника исчезла опять — дня на три. Потом на неделю. Потом соседские мальчишки спросили Ларсу, нет ли у ее собачки сестры — через три квартала старушка выгуливает очень похожую, зовет Лаймой.
Дня через три, усталая и безденежная Ларе вернулась домой. Перед дверью сидела улыбающаяся Ника.
— Ну… давай-давай… открывай!
— Нет. Стоп. Давай сначала разберемся. Ты Ни-коль или Лайма?
Ника сделала лицо «хорошая собака», подергала примирительно хвостом, поскребла дверь…
— Лайма или Николь?
Ника засунула нос ей в ладонь и посмотрела снизу вверх.
— Решай сейчас, Лайма или Николь?
Ни коль сделала два неуверенных шага от двери, оглянулась через плечо.
— Лайма или Николь?
Она уходила.
— Николь! — крикнула Лариска.
Собака Лайма убежала, не оглянувшись.
Об авторах
Юлия Рублева-ulitza.Она сама чудесно о себе рассказала: «35 лет, есть дочь Машка, в рассказе все правда, но кое о чем я умолчала. Моя жизнь меня больше радует, чем огорчает, и я еще об этом напишу. Спасибо папе-маме, судьбе, моим мужчинам и составителю сборника, что смогу теперь надписать книги всем, кого я люблю». Героиня ее «Французской истории» приезжает в Париж, обольщает красавца-француза и получает предложение руки и сердца — казалось бы, что еще нужно для счастья? «Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек…»
Владимир Березин-berezin.Писатель, журналист, литературный критик. Печатается в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Литературная учеба», «Октябрь», «Знамя». Для сборника предложил рассказ с неприличным названием «Америка Латина не пенис канина».
Тинатин Мжаванадзе-merienn.«Самый весомый парадокс в моей жизни: живя в Грузии, я пишу по-русски, притом что семья абсолютно грузинская, без примесей.
Бывший филолог, бывший тележурналист, ныне действующая мать двоих мальчиков и пишущий фрилансер. Перевожу, редактирую, пишу и замахиваюсь в будущем на кино. Лезу из кожи вон, чтобы доказать: женщина имеет право на экзистенциальную тоску, даже если у нее в частной жизни все идеально. Это иногда мешает мне заниматься настоящим делом, а именно писать столько, сколько хочется». «Лелка и Кето» — история из жизни одного батумского двора.
Троицкая Мария-morecheeba.Юрист и очень красивая девушка, похожа на антоновское яблочко. Обычно сочиняет забавные рассказы, но иногда становится серьезной и немного печальной. «Офисные наблюдения» как раз такие.
Александр Николаенко-alex27j.Фотограф из Москвы, неплохо играет в бильярд, «банька» его самый любимый рассказ, и самый грустный, пожалуй.
Елена Смирягина-alena-smiryagin.Родилась на Украине, училась и работала в Москве, сейчас живет в Штатах. Журналист, в нашем сборнике у нее первая книжная публикация. «Три новеллы про Таньку» — история о двух девочках, в которой реальные воспоминания детства и художественный вымысел переплетены так тесно и крепко, что автор уже сама не помнит, что правда, а что выдумка.
Соня Кочетова-malka-lorenz.Вообще она преподает в СПбГУ, но это совершенно неважно. На самом деле она с утра до ночи задумчиво воет на луну. Если ей ткнуть в глаз окурком, она от изумления быстро пишет что-нибудь мрачное, после чего возвращается в свою обычную кондицию. От луны она при этом ничего не хочет. Она вовсе не ждет, к примеру, что однажды они споют дуэтом. Ей просто кажется, что это единственный воспитанный собеседник. Сама она воспитана из рук вон. Отвечает вопросом на вопрос и каждую рецензию начинает со слов: «Автор вкладывает в уста своей героине…» Она сильно переживает из-за своего несовершенства и каждый раз бежит заново договариваться с луной, сильно суетясь и предлагая новые условия. Ее «Double Penetration» именно из разряда «чего-нибудь мрачного».