Старик поднялся, отводя глаза. И вдруг…
— Умри, сатана!
Он метнул невесть откуда взявшийся топор с такой силой, какой позавидовал бы молодой молотобоец. Лезвие вонзилось в и без того разбитую плечевую кость. Дьявол застонал, и это послужило сигналом.
— Он смертен! Я ранил его! Убейте, убейте сатану! — орал инквизитор, и селяне сделали свой выбор, начали швырять в Азраила камни, топоры, копья, вилы. Один, второй, третий снаряд достиг своей цели. Азраил не мог или не хотел уворачиваться.
А в следующий миг он уже стоял в самой гуще толпы. Острые вытянутые челюсти одним движением срезали старосте голову, фонтан крови окропил их всех. Дьявол повернулся и дал хорошенько рассмотреть, осознать случившееся. А потом двинулся дальше.
Альку замутило, он отвернулся, стал затыкать уши руками… Следующее, что он увидел — глаза. Голубые как небо глаза женщины. Алька был не в силах отвести от них свой взгляд. Она смотрела на него с мольбой.
Затем наступила тишина. Всё кончилось. Азраил подошел и, тяжело дыша, остановился рядом.
— Умоляю! Умоляю вас! — прошептала женщина.
— Как ты поступишь? — спросил Азраил.
— А ты можешь…?
— Нет. Ты сам знаешь, что не могу. А если бы мог? — дьявол сделал несколько круговых движений кистью, словно колдуя. — Стал бы ты об этом просить? Много ли радости даст ей исцеление? После всего, что пришлось пережить?
Женщина не сводила с путников своих голубых глаз, в которых давно не осталось слёз.
— Coup de grâce?
— Это было бы благородно.
— Но я… Азраил, я не смогу.
Дьявол пожал плечами.
— Тогда просто уйдем и оставим её здесь — умирать медленно.
Алька отвёл взгляд от столба. И отвёл от попутчика, ожидающего ответа.
— Я не смогу. Так нельзя.
Дьявол поднял с земли, ухватив за лезвие кончиками двух пальцев, толстый ржавый нож-хлеборез. Протянул Альке. Деревянная рукоять была рассчитана на совсем другую, мощную и мускулистую руку. Алька принял нож и, не поднимая глаз, сделал пару шагов. Рука тряслась, лезвие прыгало из стороны в сторону.
— Пожалуйста, Азраил!
Дьявол презрительно фыркнул, оттолкнул человека с дороги и шагнул к столбу сам.
— Азраил!
Он оглянулся.
— Пусть ей больше не будет больно. Никогда.
Он пожал плечами и прикоснулся пальцем ко лбу женщины. По её телу пробежала конвульсия. Алька отвернулся и, словно этого было мало, зажмурился.
Покидая деревню, в ту сторону они больше ни разу не посмотрели.
— Не подпускай бесов слишком близко!
— Что? Так вот это и есть бесы? Какие мерзкие существа!
Алька осторожно выглядывал сверху на копошащуюся внизу кучу полупрозрачных телец. Описать их словами казалось сложно, больше всего они напоминали полуметровых розовых головастиков с только ещё формирующимися лапками. Или же небольших клыкастых толстохвостых свинок с, наоборот, недоразвитыми ногами, по-кроличьи изогнутыми и очень подвижными.
— Мерзкие? Тебе так кажется? — удивился Азраил. — Странно.
— Что тут странного?
— Я ничего подобного не чувствую.
Алька разглядывал шкурки, похожие на поверхность холодца с застывшим на ней тонким слоем жира. Тела то ли сами мерцали изнутри розовым, то ли свет умирающего солнца давал на них слабые блики. От этого существа казались призрачными и еще более неприятными. Бээ.
— У тебя, Азраил, наверняка своё представление о прекрасном. Хотя… Ну ты посмотри, как они там возятся, кряхтят… Противно.
— Вообще-то они там не возятся, а собираются обедать. Конкретнее, сожрать нас.
Азраил отломил от крыши щепку и бросил вниз. Одно из существ мгновенно заглотило обломок, не разбираясь, съедобен ли он. Дьявол улыбнулся.
— Если не ошибаюсь, это бесы загнали тебя на крышу, а не ты их, поэтому мне и странно, что ты о них так пренебрежительно отзываешься. Они оказались более сильными и приспособленными, так что ещё вопрос, кто тут мерзок.
— Опять ты всё сводишь к силе и живучести.
— А почему же нет? Как по мне, это самые объективные критерии. И я даже думаю, что в тебе сейчас просто звучит обида на этих милейших созданий. Или даже, не побоюсь этого слова, зависть.
— Фу. Ну какая зависть? При чем здесь физическое превосходство? Кстати, сомнительное: один на один я бы, может, и сам наделал из них шашлыка. Но я же не об этом! Я говорю о чисто эстетическом впечатлении!