— Заметь, я не заставляю туда силком идти, ты сам вызвался. Да не трясись так, чего испугался? — недоумевал Азраил. — Я же не прошу с ней драться. Всё, что нужно, это выманить крысу сюда, ко мне.
— Шутишь? Если у неё хотя бы вполовину прыти, какая есть у обычной маленькой крысы, то я даже не успею «мама» сказать, уже без головы останусь. Думаю, я понять не успею, что умер, потому что не увижу её в темноте!
— Ах, да, я же совсем забыл!
Дьявол протянул руку к алькиному лицу. Тот испугался, попробовал увернуться, но не тут-то было. Грубые корявые пальцы ловко ухватили за волосы, острия двух когтей легли аккурат на брови.
Стало больно, но пискнуть Алька не успел. По плечам Азраила, по обломкам его крыльев пробежали две лёгкие багровые точки, словно из костра вылетели искры. Дьявол зашипела от боли, а Алька одновременно вскрикнул, потому что такие же искры сорвались с когтей на его лицо.
— Открывай. Да открывай уже, не бойся! Всё кончилось.
Никакой боли в глазах, и правда, не было. Алька прекратил жмуриться и осторожно поднял веки. Пещера преобразилась. Теперь по черноте ямы распространился багровый туман. Куда бы Алька не посмотрел, всё отсвечивало красным, и в этих отсветах было видно камни, изгибы каменных стен, хлам на полу и, конечно, Азраила. Он предстал в новом свете как кроваво-красный сгусток, внутри которого различимо билось четыре сердца, а от них в стороны расходились по венам волны пульса.
— Не пугайся. Зрение зверя улавливает только самое важное для хищника. Поэтому детали материального мира будут скрыты для тебя в тумане, зато всё живое ты заметишь издалека, и даже сумеешь на расстоянии определить его слабые места.
— Учитывая, что раньше я вообще ничего не видел, такой вариант устраивает.
— Тогда торопись. Эта сила действует недолго. Тебе стоит выбраться обратно раньше, чем снова ослепнешь.
Нечего сказать, замечательное напутствие!
Нора была неровной и неухоженной.
Он шёл медленно, нащупывая ногой пол на каждом шагу. Зрение зверя оказалось не такой уж замечательной штукой. Холодный камень внизу виделся сплошной черной полосой. На ней Алька дважды еле удержался на ногах, споткнувшись, а один раз почти провалился в боковой отводок норы. Еле вылез в основной коридор, иначе потерял бы направление к выходу.
Как там сказал Азраил? Не гоню, сам вызвался? Вот уж воистину, язык мой — враг мой!
Алька действительно вызвался помочь дьяволу сам. Когда тот прекратил гоняться за рудокопами и вернулся с края ямы обратно, на свою плиту, то на все вопросы долго отмалчивался. Только раздражённо буркнул, что не дошёл до деревни. С одной стороны, это вызвало облегчение, что люди живы. С другой, его было даже жалко…
— Пообещай, что не тронешь больше эту треклятую деревню. А я взамен помогу тебе освободиться от цепей, — предложил Алька.
— С какой стати? — удивился дьявол. — Клятву покарать всех участников моего оскорбления я дал раньше. Не вижу причин её нарушать.
— Ты достаточно напугал их сегодня. Уверен, что они всё поняли. И раскаиваются.
— Сам-то веришь? — Азраил фыркнул. — Эти могут раскаиваться только в одном случае. Когда я поочередно отрываю им руки и ноги.
Он вытянул из кучи хлама сырую тряпку, вытер лапу. Заметил, как Алька поморщился при виде пятен крови на ткани.
— Ой, да сколько я там убил-то? Троих всего. Значит, с учётом прошлого раза, осталось всего десятка три-четыре. Остальные мне без надобности, но эти… Думаю, года за два перебью всех. Уж теперь-то, когда могу подняться в полный рост!
— А почему вернулся?
— Так плита! У выхода из штольни тяжесть цепей становится совсем невыносимой. А плиту с собой не унести, я пробовал.
— И сколько же ты планируешь тут сидеть?
— А пока всех не перебью. Лишь бы не передохли сами от пьянства и дизентерии. Или пока крысу не словлю.
— Какую крысу?
— Ну, крысу. Живёт тут одна. Вот если бы её поймать, я бы в тот же день отсюда дёру дал.
Алька подумал.
— Вот если слово дашь, тогда я поймаю тебе эту крысу.
— М-да? Забавно. А тебе это зачем? На тебе цепей нет, ступай себе.
— Как я из ямы вылезу?
— Совсем не проблема. Тут края рыхлые, не надо быть альпинистом. Немного упорства, и ты свободен. Пока я добрый, могу подбросить, это еще быстрее. Но это обойдётся тебе парой сломанных костей, если неудачно приземлишься.
— И первый же поселенец прирежет меня, решив, что мы с тобой в сговоре?