На следующий день все повторилось, с той лишь разницей, что часов в пять вечера мы с ним уже сели в такси. Было довольно прохладно, и я открыл в машине окна, а так как до магаданского аэропорта около шестидесяти километров — ехать больше часа, — то по пути Володя пришел в себя.
Сажая его в самолет, я поведал стюардессе, что вот это артист Высоцкий (она сказала, что узнала его, так как смотрела фильм «Вертикаль»), прошу холить и лелеять. Вручил ей незаметно бутылку коньяка и сказал, что давать только в экстренных случаях — если начнет буянить.
Через несколько дней я позвонил в Москву узнать, как там дела у Володи, все ли обошлось. Оказалось, все прекрасно, в Одессе он все закончил, хотя на несколько дней все же пришлось лечь в больницу — остановить запой.
А в результате этого краткосрочного «рейда» появилась еще одна прекрасная песня — «Нагаевская бухта», или, как она названа в одном из Володиных сборников, «Я уехал в Магадан»:
Ты думаешь, что мне не по годам,
я очень редко раскрываю душу, —
я расскажу тебе про Магадан —
слушай!
Как я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
улетел я туда не с бухты-
барахты.
Однажды я уехал в Магадан —
я от себя бежал, как от чахотки.
Я сразу там напился вдрабадан
водки!
Но я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
улетел я туда не с бухты-
барахты.
За мной летели слухи по следам,
опережая самолет и вьюгу, —
я все-таки уехал в Магадан
к другу!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
улетел я туда не с бухты-
барахты.
Я повода врагам своим не дал —
не взрезал вены, не порвал аорту, —
я взял да как уехал в Магадан,
к черту!
Я увидел Нагаевскую бухту
да тракты,
улетел я туда не с бухты-
барахты.
Я, правда, здесь оставил много дам,
писали мне: «Все ваши дамы биты!»
Ну что ж, а я уехал в Магадан —
квиты!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
улетел я туда не с бухты-
барахты.
Когда подходит дело к холодам —
пусть это далеко, да и накладно, —
могу уехать к другу в Магадан —
ладно!
Ты не видел Нагаевскую бухту —
дурак ты!
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
Но песню эту я услышу потом, по приезде в Москву. Тогда же, после Володиного визита, после его краткосрочной больницы, я как-то позвонил домой — узнать от моей мамы, как там дела у Володи, и мама сказала, что ей звонила Нина Максимовна, мама Володи, интересовалась, когда я приеду, сказала, что сын ее опять запил, все от него отвернулись, отец «умыл руки». Люся тоже устала от такого мужа, она одна ничего не может сделать, а был бы я, может, в чем-то ей помог бы. Мне полагался долгий отпуск — за три года, это шесть месяцев, — и я рассчитывал приехать вместе со Светой примерно в августе (она не могла раньше). Но тут, извинившись перед Светой и объяснив ей ситуацию с Володей (а он опять загремел в больницу), я решил ехать в Москву немедленно, а она пусть приезжает следом, как только ее отпустят.
Через пару дней я уже был у себя на улице Горького. А на следующий день ко мне приехал Володя (его опять быстро «привели в чувство» и отпустили). Обнялись, и было ощущение, что только вчера расстались. Правда, с момента его приезда в Магадан прошел-то всего месяц.
— Я тебе хочу кое-что показать, — сказал он заговорщицки и взял гитару.
Я услышал:
Возвратился друг у меня
неожиданно.
Бабу на меня променял —
Где же это видано!
Возвратился друг,
когда нет вокруг
никого — с этим свыкнулся...
Ну а он в тот же час
враз все понял без фраз
и откликнулся.
Может, это бред, может, нет,
только знаю я:
Погасить бы мне красный свет!
И все же зажигаю я...
Оказался он
как брони заслон,
а кругом — с этим свыкнулся —
нет как нет ни души,
хоть пиши, хоть вороши...
А он откликнулся.
Правда, этот друг — не секрет —
ну ни грамма вам!
А у меня уже много лет —