Как это приятно звучало, я тут же позвонила твоей маме, ее не было, и позвонила она мне в 12 часов ночи, я ей все рассказала, только, к сожалению, я уловила не все, так как два раза скакала к телефону, но общее впечатление прекрасное. Волнующие слова ведущего, строки из многих твоих стихов, голос К.Шульженко, трогательный и мягкий, а на экране ты.
Очень радуюсь за тебя и поздравляю с успехом. И за маму твою я рада, ваш успех — наше счастье.
А вот я глубоко несчастна сейчас. Очень плохи дела с твоим другом Васёчком. За время твоего отсутствия и после того раза он уже дважды побывал в больнице, но ни один раз не довел дело до конца и, конечно, быстро срывался.
Теперь он уже не бродит, а обессиленный лежит дома, бывает, что теряет речь, молчит по целым суткам... Это страшно. Мучается. Порой задыхается, кричит от боли, но остановиться не может...
Здесь долго была Марина, он был с ней в порядке, но заводится после каждого ее отъезда. В пятницу 28 марта после пятидневного мучения мы его водворили в больницу, а вчера 1 апреля он уже оттуда вышел с большим скандалом. Врачи отказываются его понимать и говорят, что из него ничего не получится.
Да, милый Гарик, он, по-видимому, погибнет окончательно. Лечиться не хочет. Кругом скандалы и катастрофа, в театре полный крах, с концертами тоже. Фильм, снимающийся в Одессе, из-за него горит, здесь сейчас режиссер из Одессы, все переживают, мечутся, а с него как с гуся вода. Он вчера после больницы зашел домой и помчался на встречу к Марине. Обещал лечь в нервную (простую) больницу, но это все бред, он ничего не хочет, никак и ни за что не несет ответственности, ничего его не пугает, совесть потеряна, ни перед кем нет долга, даже передо мной. Друзей около него не осталось. Только держится Боря (художник) и Тамара, Нелли Евдокимова и Татьяна. Больше никого, да, правда, еще Павел, который пытается его спасти, жалеет меня и помогает. Я уже измоталась до предела, много плачу, не сплю, чувствую свою беспомощность и вижу неминуемую гибель сына, страдаю оттого, что не могу ему помочь и спасти.
Ему теперь бывает так плохо, что вызываем даже «скорую» спасательную группу. У него отказывает сердце, давление было 60/0. Я думаю, что будет еще хуже. Иногда он срывается на крик, мечется, иногда мы, обнявшись, рыдаем, но меня надолго не хватает... Дом наш превратился в проходной двор. Однажды его привезли бесчувственного посторонние неизвестные мужики ночью и остались здесь ночевать. Я ухожу в 6.30 утра, закрываю дверь, он один...
Потом кто-то заходит, помогает, но все уже устали и осталась я одна, а я уже не владею собой. Я бы могла много тебе написать, но ты так далеко и не сможешь помочь нам...
Я очень боюсь, что вдруг Володя куда-нибудь сорвется, там будет с ним плохо, люди не будут знать, что делать, и он умрет. Дома у меня наготове кислородная подушка, Боря с машиной, телефон, и то бывает, что я кричу от отчаяния и безнадежности. Срыв картины угрожает тюрьмой, простой по его вине целого коллектива, срыв плана и выпуска картины к юбилею Ленина.
Вот, дорогой дружочек, как все плохо. Ответь мне, только напиши на чужой адрес, к моим знакомым: Москва, Ленинградский проспект, д. 1, кв. 18.
Конечно, я ответил, как мог утешил. Представил всю описанную ситуацию, и мне стало жутко обидно за него, за его талант, за его начавшую ломаться жизнь. И молил Бога, чтоб Володя дотянул как-то до моего возвращения. А там я брошу все свои дела и займусь только его делами, его здоровьем.
Программа-максимум моей магаданской авантюры была выполнена. Но я хотел подзаработать денег, чтобы, вернувшись в Москву, «по спокухе» оглядеться, да и мои отношения с Машей были нацелены на женитьбу, а она была замужем, и у нее была кроха дочурка шести лет... Короче, мне на первое время по возвращении в Москву нужна была относительная финансовая независимость.
И я устроился в старательскую артель — мыть золото. О чем не замедлил написать Володе, и тот тут же откликнулся на это событие песней.
Друг в порядке — он, словом, при деле,
завязал он с газетой тесьмой:
друг мой золото моет в артели —
получил я недавно письмо.
Пишет он, что работа — не слишком...
Словно лозунги клеит на дом:
«Государство будёт с золотишком,
а старатель будёт с трудоднем!»
Говорит: «Не хочу отпираться,
что поехал сюда за рублем...»
Говорит: «Если чуть постараться,
то вернуться могу королем!»