— Васёчек, какой же я мудак!..
— Ты про куртку?
— Ну да...
— Полный мудак. Как можно подарок любимой женщины дарить какому-то случайно знакомому человеку, с которым, может, больше не увидишься... И вообще, Васёчек, я жутко не люблю эти твои выдрючивания...
— Какие выдрючивания?
— А такие, когда ты хочешь казаться намного лучше, чем есть на самом деле. Ну что ты хотел вчера своим широким жестом показать? Смотрите, мол, какой я щедрый, какой широкой души?.. Да все и так знают, что ты добр и отзывчив. Нет, тебе ради красного словца красивый жест надо лишний раз показать — вот какой ты...
— Ну ладно, Васёчек... Скажи лучше, сможешь ли сегодня поговорить как-то с Гиви, ну, чтоб он вернул куртку...
— Конечно, поговорю, об что речь...
Вечером за нами заехали, и мы все той же компанией отправились в очередной ресторан. Там нас уже ждали за большим и обильным столом еще несколько приятелей наших вчерашних собутыльников.
И все пошло-поехало по новой...
Улучив момент, я подсел к Гоги, стал расспрашивать, что это за ресторан, кто хозяин, ну и еще о какой-то ерунде. Потом говорю:
— Да, этот ресторан мне даже больше нравится, чем вчерашний...
— Да, — согласился Гоги, — Марина тоже так сказала.
— А она здесь была?
— Да, они с Володей здесь ужинали.
— Марина... Очаровательная женщина! Такую обидеть — рука не поднимется.
— Вах, зачем обидеть! Такую женщину на руках носить надо.
— А ты знаешь, Гоги, она очень обидится, когда узнает, что Володя подарил тебе ее подарок.
— Вах, я не хотел брать, ты же видел, я говорил «не надо»...
— Может, мы исправим дело и вернем Володе куртку?
— Конечно, генацвале. — Говоря это, Гоги снимал ее с себя. — Сейчас отдам Володе...
— Нет, давай сделаем так. Ты отдай ее мне, а я пойду и отдам Володе. А то он опять начнет тебя уговаривать и уговорит...
— Хорошо, — согласился Гоги.
Володя сидел в другом конце большого стола и, как всегда, веселил чем-то внимающих ему грузин. Я незаметно подошел к нему сзади и накинул куртку ему на плечи. Он все понял, но никак не прореагировал и продолжал веселить публику, как будто ничего не произошло.
Когда мы вернулись в дом, где должны были переночевать, и остались наконец одни, Володя радовался, как ребенок, которому вернули любимую игрушку.
— Васёчек, вечно ты вытаскиваешь меня из всякого дерьма...
— А ты так и норовишь в него вляпаться...
На следующий день я позвонил Маше, спросил, когда она может прилететь.
Она сказала — через пару дней. Я вздохнул с облегчением — пару дней я еще выдержу эту обжираловку и пьянку, но должен найти дом, где мы с Машей будем жить, так как предложенные Володиными знакомыми варианты меня не устраивали.
Еще один обед по сценарию предыдущих закончился тем, что Воло-
дя очень быстро «сломался», и, когда он немного очухался, я строго сказал:
— Володя, всё. Едем, я тебя сажаю в самолет — возвращайся в Москву.
Он, как провинившийся школяр, пробормотал «хорошо, хорошо», и мы поехали в аэропорт. Его, конечно, там узнали, помогли подняться по трапу, а я с облегчением вздохнул.
На следующий день я нашел хороший дом, благо сезон подходил к концу. Вечером прилетела Маша, и мы провели чудесную неделю вдвоем.
А вскоре мне пришлось уже браться за устройство своих дел в Москве. Володя, как и обещал, вызвался мне помочь. На наших, как он их называл, «модных поэтов» особой надежды мы не питали, и Володя решил обратиться за помощью о моем трудоустройстве к Давиду (или, как все его называли, Дезику) Самойлову. Позвонил, Дезик сказал: «Приезжайте». Жил он под Москвой, если не ошибаюсь, в Загорянке.
Приехали. У Дезика в тот день в гостях был еще и Рафик Клейнер, бывший артист Таганки, ушедший в филармонию, где сделал себе несколько поэтических программ и концертировал с ними по стране. В этот день, до нашего с Володей приезда, они что-то с Самойловым обсуждали — готовили новую программу по стихам Дезика.
Познакомились. Поговорили. Немного выпили. Почитали стихи (я впервые читал свое перед таким поэтом — мэтром). Он поделился со мной подстрочниками какого-то бурятского поэта, которого надо перевести. Это небольшие, но все же деньги. Я сказал, что попробую.
А вскоре началось то Всесоюзное совещание молодых литераторов, о котором упоминалось выше. Я был на него приглашен. Попал в семинар, которым руководил Михаил Луконин совместно со Станиславом Куняевым и критиком Владиславом Лавлинским. По итогам этого семинара меня и Колю Зиновьева рекомендовали в Союз писателей. Но нужна была еще одна рекомендация.