Последним крупным городом Узбекистана на нашем пути была Хива. Здесь мы задержались до ноября. Город находится в стороне от европейской цивилизации, поэтому он наиболее полно сохранил свои средневековые черты. В то время стояла ясная солнечная погода. В пейзаже была видимость жаркого лета, но в действительности было уже прохладно, а по ночам температура опускалась до отрицательных значений. Огромные многовековые деревья стояли в ржавой бронзе. Красота поразительная. Мечети и отдельные столбы минаретов создавали причудливый силуэт на фоне почти прозрачного неба. Дома, сросшиеся друг с другом боковыми стенками, смотрели на нас тёмными нишами с одной резной колонной посередине в виде буквы «Т». Множество разных саманных перегородок — всё это переплеталось в затейливом ритме.
Узбекские гончары
Как ни странно, керамический промысел здесь процветал, а фабричный фаянс был в дефиците. На базаре можно было свободно купить любую глиняную посуду, украшенную голубым рисунком. Мы сразу познакомились с местными мастерами-керамистами. Эти мастера подразделялись на тех, кто создаёт тарелки на гончарном круге, и тех, кто потом эти тарелки расписывает и обжигает.
Один из них, по имени Малдарбек, приютил нас в своём доме. Он оказался «художником». У него во дворе стояла печь, которую разжигали только по мере надобности, перед большим базарным днём. Наш хозяин жил в довольно просторном жилище вдвоём с женой. Это была бездетная пара. В таких случаях на Востоке мужчина может взять в жёны вторую жену, поскольку для них престижно иметь много детей. Но Малдарбек смирился с отсутствием детей. Он был к нам очень расположен, кормил вкусно, при этом денег не брал, поскольку чтил Коран.
Мы писали и рисовали весь световой день и возвращались к Малдарбеку уже под вечер. Рассаживались на войлочных кошмах, пили чай и вели долгие разговоры с любезным хозяином, который расспрашивал нас о Москве всё больше с коммерческим уклоном. Предметом его интересов была фаянсовая чайная посуда. Он предлагал нам заняться бизнесом. В Хиве этот предмет был почему-то в большом спросе.
Его тихая и скромная жена ухаживала за нами за столом, но ни в трапезе, ни в беседах не участвовала.
Хива. Осень
Наконец настал день, когда растопили гончарную печь, и начали расписывать тарелки. Краска была коричневая, но нас предупредили, что после обжига рисунок приобретёт голубой цвет. Всю посуду красили только в один цвет. Малдарбек с приятелем-подмастерьем взялись за работу; обмакнув кисть с длинным ворсом в плошку, мастера создавали узор в ложе блюда и орнамент по краям.
Большого разнообразия мы не заметили. Менялись варианты только крестообразного цветка. Мы захотели попробовать свои силы в этом искусстве. Нам великодушно разрешили. К сожалению, ничего путного ни у одного из нас не получилось. Всё, что мы изобразили, оказалось чуждо и неорганично данному жанру. Однако хозяева обожгли и наши тарелки.
Малдарбек с подмастерьем
В день отъезда мы расстались большими друзьями. Обменялись адресами, обещали писать друг другу. Правда, Малдарбек был не силён в русской грамоте.
Из Москвы я отправил ему посылку с фаянсовым набором чайников и пиал. Посылку он получил, и в ответ написал, что одного набора мало и он ждёт от меня большую партию. На следующий год, летом, он проездом был в Москве; но не застал меня в квартире (в это время я жил на даче). Через несколько дней мне пришлось заехать домой, и я обнаружил на ручке своей двери большую дыню в оплётке и записку с сожалением, что встреча не состоялась.
Воспоминания о Седневе
В советское время все мы, члены Союза художников, могли бесплатно отдыхать и работать в домах творчества. Их было несколько: Сенеж, Челюскинская, Паланга, Дзинтари, Гурзуф, Хоста.
Осенью 1980 года Владимир Перцов позвал всех нас в украинский Дом творчества в Седнев Черниговской области.
На этот призыв откликнулись Владимир Чапля и я. На Украине я не бывал с детства, а на Северной Украине — никогда.
Сентябрь и октябрь 1980 года были ясными и тёплыми. Очарование и блаженство — украинская осень. Тепло, но не жарко, в воздухе золотится тонкая паутинка, под яблонями ковёр падалиц, божественные запахи фруктов, увядающих трав. Река Снов плавно катит свои воды в Припять, рыбаки в резиновых высоких сапогах стоят со своими спиннингами почти по пояс в воде. Гуси гуртятся, забывая, что они домашние, готовятся к дальнему перелёту. Однажды солнечным утром я с удивлением наблюдал, как огромная их стая тяжело поднялась в воздух, они сделали большой круг над рекой, но вскоре поплюхались в воду, не в силах бороться с набранным за лето весом.