Сомнительно.
Караван здесь был. И Дуглас беседовал с хозяином постоялого двора, который клялся, что купцы ушли утром, а куда, он того знать не знает, ведать не ведает. И подозрения эти ему непонятны.
Неприятны.
У него приличное место. Господин сам может осмотреть, коль у него желание имеется. Желания не было, но Кайден поднялся по добротной лестнице. Остановился на втором этаже, вслушиваясь в разрозненные голоса мертвого дерева.
Это место и вправду было старым. Оно нарастало над собой, всякий раз опуская ниже и ниже каменное основание свое. И там, в подвалах, наверняка найдется много интересного. И хозяин, зная это, нервничает. Он бледен и потлив, суетлив без меры, спешит угодить королевскому дознавателю, втайне надеясь, что тот не задержится надолго.
Комнаты.
Обыкновенные. Не слишком велики, но и не сказать, чтобы вовсе малы. Здесь пахнет уже людьми и разными, и запахи эти мешаются, заставляя Кайдена сильней прижимать к носу платок. Помогает мало, но он заставляет себя слушать это место.
Караван ушел.
И свидетели тому имеются. Да и хозяин, имея свое маленькое дело, пусть и не совсем законное, не станет вязаться с кровью. Слишком труслив. Слишком привык к жизни вот этой, может, и не самой лучшей, но и далеко не худшей.
Кайден развернулся и спустился в обеденный зал, по утреннему времени почти пустой.
— Сюда ведь многие приходят? — поинтересовался Дуглас, который крутил головой, будто оказался здесь впервые.
— Так… у меня кухарка хорошая… может, господин изволит отведать рыбной похлебки?
Кайден кивнул.
Изволит.
И мысль Дугласа ему понятна. Если хозяин не виноват, тогда кто? Али — купец опытный, ему не раз и не два случалось водить караваны, пусть и с куда менее дорогим грузом, но… специи и шелка тоже многим интересны.
Он знает, как опасна дорога.
Кайден присел за ближайший стол и провел ладонью по шершавой, слегка липкой его поверхности. Скатертей здесь не держали, предпочитая скоблить дерево, отчего то почти утратило исконный свой цвет.
Дорога опасна.
А трое охранников отказались идти дальше. И пусть до поместья всего сутки пути, но… Али осторожен. Рискнул бы он нанять кого?
Вряд ли.
Всего сутки. И он выслал бы сына сообщить о прибытии, зная, что Кайден ждет и груз, и караван.
Похлебка была горячей, густой и острой до того, что даже Дугласу приходилось запивать ее водой.
Водой.
А в караване? Али не притронулся бы к вину или элю, как и к другой выпивке. А сыновья его? Он весьма строг с домашними. Ближняя охрана… а остальные?
Что это значит?
И значит ли хоть что-то? Суп вкусен, как и поданная к нему мелкая рыбешка. Ее выпекали прямо на раскаленных камнях, посыпая крупной солью.
Кайден сунул в рот кусок. Зажмурился. Стоит прийти сюда вечером. Только не в нынешнем обличье, которое заставляет людей коситься с подозрением, ибо королевских дознавателей, конечно, уважают, но само присутствие их настораживает.
— Я загляну, — Дуглас ловко развернул рыбешку и выгреб внутренности, которые полетели в миску. — Правда… сомневаюсь.
Он покачал головой. А Кайден кивнул, но добавил:
— Их здесь встретили. Больше негде. Сам посуди. Караван шел морем, потом баркасами до Бристона.
Дуглас кивнул.
— Баркасы выгрузили и нагрузили вновь. Я узнавал. Ушли они тем же вечером.
Дуглас вновь кивнул. А Кайден сцепил пальцы.
— Если кто-то и остался, то это человек или два, слишком мало, чтобы навредить каравану.
— Маг?
— По пути ни одного всплеска. Я бы почуял.
А если не Кайден, то Призрак. Или Тьма. Однако сущности молчали.
— Думаю, дело не в грузе, — Кайден пошевелил пальцами. — Не в нынешнем…
Он потер переносицу.
— Каждый год Али приводит свой караван. Он идет до Бристона, а оттуда уже поднимается выше. Он привозит шелка и пряности, золото, полудрагоценные и драгоценные камни. И об этом знают.
Как знают и об охране, на которую дом никогда не скупился.
— Думаю, его ждали. Или не его? Ты узнавал? Не случалось ли в округе пропадать… другим караванам?
Дуглас слегка наклонил голову и коснулся широкого серебряного браслета, раскрывая купол тишины.
— За последние три года пропало девять караванов.
— Девять?! — Кайден подался вперед. — Почему я ничего не знаю?
— Семь из них были… не совсем легальны, — Дуглас поглаживал узоры на браслетах. — Скажем так, не все уважаемые купцы готовы платить подорожный сбор. А еще подушный. Товарный. И местный. Караваны числились паломниками.
Кайден дернул головой.
Человеческая жадность… не так уж велики налоги.
— А градоправитель…
— Знал и был в доле, а потому, когда караваны сгинули, предпочел сделать вид, будто их не было.
— И паломников тоже?
Дуглас развел руками и пояснил:
— Мало ли, что бы ты там нашел. Нет, им проще было смириться с убытками, чем внимание привлекать.
Стало быть, по святым местам паломники продолжают ходить, принося градоправителю доход, которого хватает, чтобы пережить пропажу.
— Еще один принадлежал некому Бхаррыкину, новогородскому купцу, который был здесь впервые. Дело расследовали. И нашли виновных.
— Даже так?
К градоправителю стоило наведаться. Кайдену казалось, что они с этим многоуважаемым человеком поняли друг друга. Но выходит, что именно лишь казалось.
— Повесили пятерых из мелкой банды, что промышляла на дорогах. И повесили за дело, — Дуглас покосился на человека, что замер у стены, старательно делая вид, будто вовсе не интересны ему посетители. — Но вот ничего из груза отыскать не удалось.
— Или так считается?
— Нет, — Дуглас покачал головой. — Лорд Тирби, конечно, еще та скотина, но границы знает. Не стал бы рисковать. Соболя — вещь приметная…
Как шелка.
И камни.
Слоновья кость. Черная земляная жижа, которую называли слезами пустыни, ибо рождалась она на старых камнях под безжалостным южным солнцем.
Кайден отодвинул миску с похлебкой.
— А знаешь, что еще интересно? — Дуглас вот свою порцию доел и рыбой не побрезговал. — Никто так и не понял, куда они пропали…
Это временно.
Кайден во всем разберется.
Тетушка Лу оказалась особой весьма деятельной. Голос ее громкий Катарина слышала то тут, то там, и от этого голоса морщилась, чувствуя, как рождается в голове знакомое эхо грядущей мигрени. Но стоило тетушке замолчать, и мигрень отступала.
А потом вновь.
И опять.
— Прошу простить мою матушку, — этот голос заставил Катарину подобраться и стиснуть покрепче круглый камень со скрытым внутри плетением. Камню давно следовало бы подыскать достойную оправу, но Катарина откладывала это дело.
Как и все прочие дела.
— И прошу простить меня, если напугал, — Кевин — или Гевин? — поклонился. — Мне показалось, что вам одиноко, и лишь поэтому я осмелился нарушить ваш покой.
— Ничего страшного, — солгала Катарина. А ей казалось, что этот старый балкон, что приклеился к западному крылу, в достаточной мере сокрыт от посторонних глаз.
Не угадала.
— Вижу, вам моя компания неприятна?
— Я привыкла к одиночеству, — она старательно отводила взгляд, потому что близость этого человека заставляла нервничать.
Лучше смотреть на вьюнок, который обжился в мраморных цветочницах, где некогда обретались розы и прочие благородные создания. Ныне от них остались сухие стебли, которые служили вьюнку опорой.
— Понимаю…
Кевин? Или все-таки Гевин?
Переоделся. И домашний костюм из мягкого твида ему идет, как и темный шейный платок, завязанный небрежным узлом. Мужчина красив, но не красивей Джона. Да и вообще… в последние годы вокруг Катарины появилось множество привлекательных мужчин, которые полагали, будто эта привлекательность дает им какие-то права на Катарину.
— В колониях, должно быть, все иначе…
Он замолчал. А Катарина кивнула. Она понятия не имела, как там в колониях, но подозревала, что действительно тамошняя жизнь изрядно отличалась от привычной.