Ох, черт! Они просто сводили с ума! Да как, как вообще можно ТАК реагировать на ласки мужчины, который настолько тебя бесит, стоит ему просто открыть рот, или хотя бы просто на тебя посмотреть? Бред, просто бред…
И я тонула в этом бреду, плененная его сладостным бесстыдством. Целовала. Прижималась всем телом. Запускала пальцы в черные волосы до плеч, растрепывая этот идеальный хвост, собранный на затылке! А еще смотрела в эти лихорадочно горящие глаза, ощущая себя так, словно тону в красном вине, погружаясь на самое дно его темной бутылки.
Когда пальцы Дориана принялись ловко расстегивать мой корсаж, я даже не подумала возразить, или хоть капельку возмутиться. Напротив — повинуясь пылавшему во мне пожару, лишь сильнее стонала, предвкушая его прикосновения к моему телу. И как только его пальцы, приподняв белую блузу, проникли под нее — едва не лишилась чувств от желания, которое было СЛИШКОМ сильным, чтобы все еще оставаться неудовлетворенным. В этот момент я — та, кто считала себя порядочной женщиной — уже просто физически ненавидела эти чертовы штаны, мешавшие мне окончательно пасть на дно…
А в следующий миг издала судорожный стон на грани всхлипа, когда рука Дориана, расстегнув пуговицу, проникла под них, легко касаясь моего белья… и отодвигая его!
Мне показалось, я сейчас задохнусь. Просто не удавалось затолкать воздух в легкие. Голова же и вовсе кружилась так, что мне казалось — я вот-вот потеряю сознание. И если бы его губы выпустили мои хоть на миг — кучер бы теперь, без сомнений, наверняка услышал мои стоны.
Это нарастало во мне. С каждой секундой, все сильнее и сильнее! Казалось, еще секунда, еще мгновение, и я просто взорвусь, разлетаясь на осколки…
…Как вдруг я, ощутив резкий скачок кареты, распахнула глаза!
Что?..
Сердце стучало, словно сумасшедшее. А напротив меня, в неровном свете газовой лампы, подвешенной к стенке кареты, сидел Дориан, не сводя с меня пронзительного взгляда своих глаз цвета красного вина.
Так значит, это все-таки был сон?
Меня било крупной дрожью, в голове словно пронесся смерч, а внизу живота…
Ох, черт! Ощущалось совершенно неуместное и безнадежно постыдное возбуждение! А рядом не было места, где я могла бы на этот раз принять холодную ванную, чтобы прийти в себя.
Но что хуже всего — губы Дориана Бладблека слегка растянулись в коварной ухмылке, от вида которой я инстинктивно сжала колени. Даже не зная, чего боюсь больше: того, что он так и продолжит молчать? Или того, что скажет сейчас хоть одно единственное слово?
Глава 7. Возвращенная жена
— Прошу, леди Бьянка уже ожидает вас, — сообщил лакей, когда после короткого формального разговора с лордом Эдергейлом мы покинули его кабинет.
Почтительно поклонившись, слуга повел нас по коридорам красивого фамильного особняка. Я же про себя гадала: не тот ли самый это лакей, от которого бывшая жена моего мужа родила своего ребенка? Да и вообще, не уволил ли его в принципе отец «опозоренной разводом женщины», когда узнал о его интрижке со своей дочерью? Об этом Томас Эдергейл в разговоре с нами умолчал.
Ну а из того, о чем он, все же, рассказал, мы узнали, что свою дочь после развода виконт, хоть и неохотно, но принял в свой дом и выдели ей содержание. Когда же она в результате родила (хоть и от лакея), тем самым доказав, что способна зачать, и не ее вина была в бездетном браке — порядком сменил гнев на милость. Виконт даже не слишком буянил из-за того, что та взяла себе любовником слугу. Как-никак, после позорного развода, еще и по такой причине, брак с кем-нибудь из знати ей все равно не светил. Беременность же стала доказательством того, что она в этой ситуации — чистая жертва, а граф Рейнер — абсолютный злодей. Так что…
Пускай ей теперь и не приходилось надеяться ни на замужество, ни на наследство, ни на титул для своего сына-бастарда. Однако отец, по крайней мере, выделил ей земли, обеспечивающие скромный годовой доход, и заказа постройку на этих землях небольшого особняка, в котором Бьянка и ее ребенок смогут жить. Что было особенно актуально, потому что с братом — единственным полноправным наследником, который указан в отцовском завещании — отношения у нее были, мягко говоря, натянутые. Поэтому все понимали: как только старый виконт отправится на тот свет, его сын выставит сестру за порог быстрее, чем гробовщик закопает отцовскую могилу. И раз уж Бьянка была в этой историей «жертвой, которой сломали жизнь браком не с тем мужчиной» — виконт делал все, чтоб эта жертва, вместе со своим ребенком, после его смерти не оказалась под ближайшим мостом.