— А, вы уже его одомашнили. Отлично, моя дорогая. Ваш безупречный вкус явно простирается и за пределы виноградников. Если так, я оставляю его вам.
— Если бы я не был так занят, прибирая за длинным языком моей жены, я наверняка нашел бы время узнать вас получше, мадам Тальен.
— В следующий раз, когда мне понадобится поставить на место мужа Жозефины, я буду знать, кто это может сделать. Кажется, Николь отлично разбирается в вашем деле, но боюсь, что Наполеон в изрядной степени препятствует ее планам.
— И моим, — сказал Франсуа. — Наши самые заманчивые рынки сейчас закрыты.
— Тогда мне придется искупить плохие манеры моего друга. Я представлю вас свету, mes amours[34]. В каждом салоне Парижа, где я бываю, выпиваются ящики шампанского. Живая сельская девочка и ее красавец муж, которые делают собственное шампанское, — в вас просто влюбятся. Обещаю, я пошлю за вами, как только смогу это устроить.
— Рынки Парижа — наша мечта. Кое-какие связи у нас есть, но если нас представите вы, это будет чудесно, — улыбнулась Николь, слегка загипнотизированная этой соблазнительницей.
Рекомендация от блестящей и скандально известной мадам Тальен положит конец всем бедам.
— Я то и дело нарушаю брачные обеты, как положено любой разумной женщине, но никогда не нарушаю обещание, данное друзьям. А сейчас я предложила бы вам повести жену танцевать, пока ее не увели прямо у вас из-под носа.
Они танцевали, и вихрем кружился вокруг них зал. Перспектива рекомендации от королевы парижского общества — это богом посланная возможность, если удастся наскрести в погребах что-нибудь на продажу. Новая надежда росла в душе Франсуа, приводя его в полнейший восторг.
Когда у Николь голова закружилась так, что танцевать она больше не могла, они с Франсуа вышли подышать на улицу. В небе висела огромная оранжевая луна поры урожая, ярко и чисто светили звезды.
— Проведем ночь в хижине, мой светлячок. Поедем на моей лошади, а за Клементиной присмотрит Жозетта.
«Да, — подумала Николь. — Обеспечив себе Париж, почему бы не забыть ненадолго о заботах и не провести ночь в тайном убежище?»
Лошадь шла галопом через сумеречные виноградники, и луна освещала путь к хижине пастуха. Комната словно ожидала их, как было в ночь свадьбы. Все фонари горели, на кровати громоздились меха, булькал самовар и горел огонь на решетке очага.
— Ты это заранее задумал!
— У нас годовщина. А ты опять ничего не помнишь, Бабушетта? Слишком ушла в свои бухгалтерские книги!
Теперь понятно, откуда и в честь чего те подарки перед балом. Как она могла забыть?
— Перестань болтать и поцелуй меня. — Она закрыла глаза.
— Холодно. — Франсуа отвернулся. — Пожалуй, горячий пунш нам не помешает. Я сейчас сделаю.
Она взяла бокалы, но на душе почему-то стало тяжело.
— Что такое? У тебя руки так дрожат, что бокалы звенят. Дай-ка я тебе помогу. Залезай под одеяла.
Николь устроилась рядом с мужем, положила голову ему на грудь и стала смотреть на звезды. Франсуа замерз как ледышка даже под грудой мехов. Надо бы крышу починить в этой развалине, стало бы теплее. О чем они только думали, когда рванули сюда в такую не по сезону холодную ночь?
— Видишь вот эту, прямо над нами? Это охотник Орион. Три вертикальные звезды — его меч. Когда-то мне казалось, что, когда он в небе, мне ничего не грозит, но сейчас я уже не так уверена.
— О чем ты? — Голос Франсуа прозвучал как-то отстраненно.
Что-то было не так.
Николь повернулась его поцеловать, но он уже спал, дыша часто и неглубоко. Луну заволокло тучами, небо стало мокро-серым. Франсуа вздрагивал во сне. Николь натянула одеяло ему под подбородок и пожалела, что они сейчас не дома, где можно было бы разжечь огонь пожарче.
Сон к ней не шел. Николь встала и вышла подышать ночным воздухом, подумать. Она двигалась, осторожно ступая, пока глаза не привыкли к темноте.
Все, что у них было, они с Франсуа вложили в любимое дело. Сожаление бессмысленно, но именно оно перехватило ей горло, грузом легло на плечи. Никогда еще положение не казалось ей столь безнадежным.
Николь шла дальше. Громко жаловались в ночи совы. Водянистой полоской разгорался в сером небе рассвет, высвечивая увядшие виноградные листья и высохшие грозди.
Она вернулась в хижину и тихонько притронулась к щеке Франсуа, чтобы разбудить. Смахнула у него с глаза соринку — и ахнула: глаз был мокрым. Нагнулась ниже — кровь!
Николь схватила фонарь и поднесла к его лицу — Франсуа плакал кровавыми слезами! Она подняла егоза плечи, посадила — он завалился набок. Она встряхнула его — он замычал, но не проснулся. Николь промокнула кровь подолом платья.