Она больше не могла ни минуты сидеть в этом мрачном месте и метнулась к ящику стола, чтобы взять оттуда письмо:
Дорогая, у Вас тяжелая пора. Приезжайте в Париж в любое время — Вас будут ждать. Я обещала, а обещаний я никогда не забываю. Приезжайте, забудьте все. Привозите свою маленькую дочку — мой выводок будет ее обожать. Я не пишу Вам официальную открытку с соболезнованиями, так что простите меня, но даже в этой беспросветной ночи должен быть путеводный свет, и я намереваюсь стать им для Вас. Приезжайте поскорее.
С любовью, Тереза
Что делала Николь последние четыре месяца? Страшилась грядущего Рождества без Франсуа, а маленький городишко кипел ранящими сплетнями.
Николь обмакнула перо в чернила и написала два письма: одно Терезе — о том, что она с благодарностью принимает приглашение, другое — Моэту, сообщающее, что она готова обсудить продажу.
Он нацеливался на виноградники Клико еще с тех пор, как она вышла за Франсуа, а сейчас для нее мучительно было даже вспоминать о них, не то что вести дело, как стало ясно из разговора с Ксавье о жалованье. У нее с Клементиной есть небольшая рента от родителей Николь, покрывающая все расходы, так что с голоду не умрут. Если виноградниками будет управлять Моэт, то хотя бы рабочим будут платить вовремя. Он может себе это позволить, хотя на рынках мертвый штиль и все разговоры лишь о грядущей войне с Россией.
Над письмом Моэту она задумалась. Для Франсуа такое решение стало бы страшным ударом. Но ей пора смириться с тем, что его больше нет, и вся поэзия виноградников — набирающих силу гроздей, горячки сбора и приготовления вина — слишком для нее болезненна. Если она здесь останется, то погибнет: среди призраков их брака она живет лишь наполовину.
А как же Луи? Но, у нее нет сил отвечать за него. «Да и ни за кого вообще, кроме Ментины», — напомнила она себе. Она ему напишет из Парижа. Или расскажет лично, когда он вернется.
Она дала себе труд написать парижский обратный адрес на обороте письма к Моэту для дальнейших переговоров и оставила оба письма на столе, чтобы Жозетта их утром отнесла на почту. Усталая, измотанная, Николь поднялась наверх и свернулась клубком под одеялом рядом с теплой со сна дочкой.
В Париже настала очередь Ментины бросить мать. Как только ее познакомили с шестью буйными детьми Терезы, она тут же завертелась в бесконечных чаепитиях, катании на лошадях, импровизированных спектаклях, ссорах и примирениях. Прошла всего неделя, и ее милая малышка стала такой же дебоширкой, как и вся компания, не отставала в беге ни от кого из мальчишек и засыпала каждый вечер у матери на руках, тяжелая, тихая и сладкая, как слива.
Как-то в один такой занятой день Ментина немедленно заснула в своей пуховой постели, как только Николь поцеловала ее в лоб и ушла готовиться к балу у Терезы. Она встала перед зеркалом и принялась приводить себя в порядок. Тереза упросила ее присутствовать, и Николь согласилась, делая ей одолжение, но сейчас в зеркале она увидела катастрофу. Обтянутые кожей кости лица, тусклые глаза, темные тени, пакля волос. Меньше всего ей хотелось сейчас оказаться на балу.
В зеркале появилась Тереза.
— Вы только посмотрите на себя! Бога ради, вы же уже не в Реймсе! Пойдемте со мной.
Она увлекла за собой Николь и устремилась в свой наполненный цветами будуар. Все свободное место занимали золоченые зеркала, на туалетном столике навалом лежали щетки, гребни, украшения, пудра и духи. На каминной полке не умещались приглашения и записки от поклонников, и часть из них небрежно рассыпалась по полу.
— Дорогая, прошу вас, позвольте мне.
Тереза расстегнула перед зеркалом ее безвкусное провинциальное платье и спустила его с плеч. Далее последовала рубашка, и Николь осталась голой. Ей почему-то стало неожиданно приятно быть раздетой для подруги, и она невольно улыбнулась Терезе, когда та повернула ее к себе лицом.
— Есть бабочка в этой куколке, — сказала Тереза вполголоса, наклоняясь, обнимая ладонями груди Николь и притягивая ее к себе ближе.
От прикосновений Терезы по коже Николь будто прошел электрический разряд. А пахло от нее хлопком, и вкус у нее был соленый, когда ее язык вошел в рот Николь и стал его исследовать, пока это занятие не прервал стук в дверь.
«Что это было? Так ведут себя женщины в Париже?» Николь точно не знала, но ей теперь казалось, что все возможно. Это был первый миг за четыре месяца, когда она не думала о Франсуа.