Николь открыла книги и так глубоко в них ушла, что не услышала, как отворилась дверь. Сперва она подумала, что ей мерещится. На пороге, холодная, великолепная и прекрасная, как всегда, стояла Тереза. Николь бросилась в объятия подруги.
— Вы меня чуть до смерти не перепугали. Как вы это делаете — прокрадываетесь, куда хотите?
— Ну-ну, зачем же плакать? — Тереза вытерла ей слезы собственным платьем. — Я выручила вашего очаровательного коммивояжера и отправила к вам, и где он? Как он мог вот так бросить вас одну?
— Он дома с беременной женой.
— Как это беспечно с вашей стороны — дать ему проскользнуть между пальцами! Серьезно, не понимаю, почему вы не используете возможности, которые предоставляет вдовство, особенно в столь молодом возрасте?
Николь засмеялась, мотая головой.
— Так уже лучше. Только бросьте вы быть такой серьезной. Тем более глупо, потому что когда-то он был в вас влюблен. Полагаю, вы все еще убеждены, будто должны работать ради пропитания?
— Вы же знаете, Тереза, только работа придает мне силы и заставляет чувствовать себя живой. Вы распоряжаетесь мужчинами, я — бутылками.
— Вы обманываете себя, если и вправду так думаете. Все здешние мужчины давно у вас в кармане. Я слышала про эту «дегустацию» в пивной. Думаете, они записывались ради ваших талантов? Как же. Мужчины всюду одинаковы, даже в этом захолустье. Все они в вас влюблены, дорогая. Никто не может противостоять притяжению кружащегося рядом светлячка.
На секунду радость от встречи с Терезой затмилась воспоминанием о заложенном ожерелье. Но Николь изгнала эту мысль сразу же — умение, которое она выработала после встречи с Франсуа и без которого ей было бы не выжить.
— Хорошо бы при помощи обаяния справиться с Моэтом. Не сомневаюсь, он бы меня убил, если бы нашел способ не утратить при этом респектабельности.
— Вы бросили вызов самому богатому и самому могущественному человеку на сто миль вокруг. Чего вы ожидали?
Николь всмотрелась в Терезу. Узнала эту сталь, эту соблазняющую лесть, подобную шампанскому лучшего винтажа — редкому и веселящему. Счастливое сочетание белизны кожи, идеальных зубов, волос чернее лакрицы, таланта плевать на правила и быть за это любимой.
— Вы опять на меня так смотрите, словно пытаетесь разгадать загадку. Ничего ведь не найдете, кроме бравады и цинизма.
— Я вижу храбрость, приправленную сахаром, чтобы попытаться меня обмануть, — ответила Николь. По лицу Терезы пробежало выражение душевной боли, тут же сменившееся ослепительной улыбкой. — Но, кажется, и у вас дела идут не лучшим образом. Каково ваше последнее завоевание?
— Мне нужно передохнуть от этих буффонов[52]и скрыться в деревне — идеальный выбор. У Марии-Антуанетты был ее Малый Трианон. А у меня — ваш маленький мир с виноградом и рабочими. Вы же не поскупитесь для меня на небольшое развлечение?
— Я никогда не смогу вас отблагодарить за все, что вы для меня сделали.
Тереза хлопнула в ладоши:
— Я знала, что у вас под этой деловитой и серьезной оболочкой скрывается чувствительная душа!
— А я знаю, что у вас есть способ уводить внимание от своих неприятностей, когда вам становится плохо. Почему вы здесь?
— Мне нужно на время залечь в укрытие. В Париже стало несколько… неловко. Вы же знаете, каковы бывают разъяренные мужчины, особенно когда их считают важными людьми, а у моего теперешнего мужа очень высокое мнение о собственной персоне. Я надеялась, что вы могли бы добиться от вашего друга Моэта, чтобы он замолвил за меня словечко своему другу Наполеону, но вы начисто лишили меня этой возможности. Уже больше года прошло, как Жозефину отмели в сторону ради этой простокваши Марии-Луизы. В самом деле аристократы вырождаются. В молодой императрице чувствуется порода, но больше абсолютно ничего. Господь, когда раздавал остроумие, внешность и характеры, просто ее, бедняжку, не заметил. Опала Жозефины прихватила с собой и меня. И хотя финансово я обеспечена — не такая я дура, чтобы в своих браках не озаботиться своим и детей благополучием, — жизнь бесцветна, когда в ней нет приглашений, салонов, когда я не в гуще событий. Как вы без ваших виноградников, так и я без светской суеты — цветок без воды.