— Отчего именно вы скрываетесь? — спросила Николь.
— От чего может вообще скрываться уважающая себя взрослая женщина? Конечно же, от скандалов. Мой муж и его приятели — такие ханжи!
— Я очень вам рада, и вы можете оставаться, сколько захотите, — о подробностях я спрашивать не буду. Хотя моя сельская жизнь покажется вам скучной.
— Ну, обо мне не беспокойтесь — я сумею себя занять. Пусть тут мужчины слегка неотесаны, но я — хорошая учительница. Я могла бы даже над Моэтом поработать.
Николь схватила Терезу за руку — неожиданно холодную — и сжала.
— Если честно сказать, я буду рада компании.
— Я не соглашусь у вас жить, не оплатив этого. Что нужно, чтобы по всем правилам заложить в погреба ваше шампанское кометного винтажа?
— Как вы узнали?!
— Вы слишком много времени проводите за своими бухгалтерскими книгами. В этом городе больше ни о чем не говорят. Я здесь всего день, и то уже все про вас знаю. Местная красавица — не мотайте головой, моя милая, это факт, — одна-одинешенька в этой богом забытой деревне, одержимая виноделием, заманивающая в пивных мужчин на работу, тайные грузы, чудотворные кометы, — судя по тому, что я знаю о Франсуа, он бы вами гордился… Ну вот, вы опять собираетесь плакать. Не надо, от этого глаза опухают.
— Я не возьму ни одного су.
— Можете и возьмете наверняка. Это чисто деловые отношения. Я намереваюсь вложить в вас средства, показать вас всему Парижу и собрать сливки. Не пытайтесь мне помешать. Наполеон хочет завоевать мир, но никогда и ни за что он не завоюет меня. Мне не меньше, чем вам, моя милая, нужно это: независимость от мужчин, респектабельность, возможность стоять выше правил — как вы.
Как всегда, сопротивляться красивой подруге было невозможно. Да и зачем? Обеим выгодно, а у Николь к тому же будет дополнительная награда — общество Терезы в тех количествах, в каких та пожелает его предоставить. А большего от ветреной богини никто ожидать не станет.
— Пойдемте устроим вас. Жозетта приготовит вам комнату, а я попрошу Антуана и Ксавье остаться здесь и присматривать за рабочими.
— Верные вассалы? Кажется, мне еще многое предстоит о вас узнать, о властительница Реймсская!
— Верность — это все, что у меня сейчас осталось. И ваша намного ценнее, чем чья бы то ни было.
Конечно же, сельская жизнь не оказалась для Терезы унылой. Она пристроила Клодину шить ей крестьянские платья из лучшего шелка, который могла доставить одежная лавка, и бродила в них по округе, болтая с молочницами, пожевывая клевер, срывая осенние цветы с живых изгородей и вплетая их себе в волосы.
Целью ее был Моэт. Если кто-то во всем мире и мог отвлечь его от задачи уничтожить Николь, то только Тереза. Каждый день она гуляла по границе, где сходились виноградники Моэта и Клико, делая вид, что по поручению Николь осматривает лозы.
Пока Тереза изображала деревенскую девушку, Николь со своим доморощенным изобретением пропадала в погребе, прихватив одолженные у Антуана инструменты, и работала над сумасшедшей идеей, возникшей после долгих лет экспериментов с ремюажем бутылок в песке.
Кухонный стол, который она пожертвовала для этих целей, был старым и прочным, сделан из местного дуба и достаточно велик для шестидесяти бутылок. Когда она сверлила коловоротом отверстия, дерево благоухало ароматами смолы и опилок.
Жозетта постучала в дверь, и Николь досадливо щелкнула языком. Она же строго-настрого приказала: в кухонный погреб нельзя никому.
— Что случилось?
— Здесь мсье Бон, мадам. Я подумала, что вы, может быть, сделаете для него исключение.
Для Луи? Несомненно.
— Впустите его.
Луи поклонился:
— Мне оказана честь быть допущенным к твоим таинствам?
— Тебе можно.
— А что ты делаешь? Жозетта говорит, что ты здесь целые дни пропадаешь.
Николь подняла лампу, освещая старый кухонный стол с четырьмя аккуратными рядами перевернутых бутылок шампанского, всего шестьдесят штук. В горячке желания поскорее осуществить задуманное она все засыпала стружками, а столешница стала рябой от ее неудачных попыток, но диагональные отверстия получились именно такими, как она хотела. Старому столу здорово досталось, но ее идея сработала. Все эти годы Николь искала решение, столетиями ускользающее от усилий виноделов, — в память о Франсуа. Всего несколько изменений и усовершенствований — и voila! Все, что на самом деле было необходимо, это поверить, что у нее получится.