– При каких обстоятельствах она попала в плен?
– В плен? – удивился Худяков. – Но разве Дроздова была в плену?
– Что значит была, товарищ полковник?
– Дроздова получила ранение в сентябре 1941 года под Харьковом. Мы тогда на 14 дней задержали наступление немцев. Полку было присвоено наименование гвардейского.
– И что потом?
–Она была отправлена в тыл. Лечилась в госпитале, но обратно в полк не вернулась. Однако про плен мне ничего не известно. Возможно, что в плен она попала после того как перестала служить в нашей дивизии.
– А вы лично ничего о ней не слышали?
– Нет. Я подписывал приказ о награждении её медалью «За отвагу» в числе других солдат участников боев осенью 1941 года. Но больше о ней ничего сказать не могу.
– Но если вы подписали такой приказ, то что-то знаете о Дроздовой, товарищ полковник?
– О личных качествах сказать ничего не могу. Тогда у нас весь полк проявил себя геройски. С Дроздовой я почти не сталкивался. Но плохого также ничего сказать не могу.
Костина все тщательно записала и дала полковнику Худякову прочитать написанное.
– Все верно?
– Да.
– Тогда «С моих слов написано верно» и вашу подпись. Число. Спасибо.
***
Подмосковье.
Школа радистов при управлении НКВД СССР.
Сентябрь, 1942 год.
Большего узнать про Дроздову Ольгу Тимофеевну в Воронеже не удалось. Костина выехала в Москву.
В кадровом управлении по войскам связи она сразу получила информацию, что старший сержант Дроздова, оправилась от раны, получила медаль «За отвагу» и служит теперь преподавателем на курсах радистов при 12-й спецшколе НКВД СССР.
Начальник курсов майор Гришин был напуган визитом офицера НКГБ.
– А что случилось товарищ лейтенант. Я могу поинтересоваться?
– Я должна поговорить с сержантом Дроздовой.
– Дроздова старший сержант, товарищ лейтенант госбезопасности.
– Тем более. Когда я смогу её увидеть?
– Да хоть сейчас. Но я бы хотел знать, что она такого натворила?
– Ничего.
– Но просто так органы безопасности не интересуются людьми.
– Товарищ майор! Вам не нужно делать никаких выводов. У нас нет претензий к старшему сержанту связи Дроздовой. Я хочу с ней говорить по важному делу.
– Она не арестована? – спросил Гришин.
– Я уже вам сказала, что нет. Вы не могли бы предоставить мне кабинет для беседы, товарищ майор?
– Конечно. Можете воспользоваться моим. Вас этот кабинет устраивает?
– Вполне.
–Тогда я вас оставлю.
Вскоре прибыла старший сержант Дроздова. Молодая женщина также была взволнована визитом представителя НКГБ. Но Елена Костина успокоила женщину и сказала:
– К вам у нас нет никаких претензий, товарищ старший сержант. Вам не нужно волноваться. Прошу вас. Садитесь.
– Спасибо товарищ лейтенант госбезопасности.
– Не нужно так официально, Ольга. Меня зовут Елена. Мы с вами почти одного возраста и не стоит нам дистанцироваться друг от друга.
– Как прикажете, товарищ лейтенант.
– Вы пошли на фронт добровольцем?
– Да. Записалась в 4-й Воронежский стрелковый полк. Меня взяли благодаря курсам Осоавиахима. Их я закончила еще до войны.
– Вы были ранены?
– Да. Под Харьковом 14 сентября 1941 года. Лечилась в госпитале в Москве и затем меня оставили инструктором по радиоделу в школе связистов. Но я не понимаю, что случилось?
– С вами ничего. Но есть информация, что связист Ольга Дроздова попала в плен осенью 1941 года. И меня удивил тот факт, что вы в Москве. Потому я здесь чтобы прояснить ситуацию. Возможно, что враг использует ваше имя, Ольга.
– Враг?
– Возможно, что некто из женщин использовал в плену ваше имя. Так иногда бывает. Военнопленный избавляется от своих документов, и называет имя другого человека.
– Но зачем? – спросила Дроздова.
– По разным причинам. Например, человек политработник или командир, но желает выдать себя за рядового. И вполне может быть, что ваше имя кто-то использовал.
– Но кто? Я никогда не сдавалась в плен!
– Я этого и не сказала. Вас никто не обвиняет, Ольга. Но кто мог воспользоваться вашим минем?
– Я не знаю.
– Давайте не будем спешить, Ольга. Не стоит торопиться давать ответы. Нужно подумать.
– Но я не понимаю…
– В составе вашего полка было много женщин?
– Воронежского коммунистического? Нет. Около 30 человек. Среди связисток нас было 10 человек.
– Вы помните всех?
– Да.
– А есть среди них те, кто пропал без вести или сдался в плен?
– Насколько я знаю, четверо девушек, из тех с кем я начинала, до сих пор служат связистками. Трое погибли. Это я знаю точно. И одна пропала без вести. Это я также знаю. А что с другими мне неизвестно.