– И вы выслушивали все эти абсурдные упреки? – воскликнула мисс Рочдейл.
– Я старался не обращать на них внимания. Мальчик пометался и в конце концов решил пойти в армию. Мне казалось, что если Эустаза лишить пагубного влияния его общества, он, возможно, еще станет порядочным человеком, и помог ему устроиться на службу. Меня, естественно, немедленно обвинили в самых низменных побуждениях: будто я хочу прибрать к рукам наследство бедного мальчика и поэтому посылаю его на верную гибель. К счастью, Эустаза попросили подать в отставку, прежде чем он успел поучаствовать в боевых действиях. К тому времени он достиг совершеннолетия и я перестал нести за него ответственность.
– Почему же вы продолжаете опекать кузена?
– Да нет, я почти не общаюсь с ним, но, к сожалению, мне трудно игнорировать его существование. Дело в том, что Эустаз почему-то решил, что наше родство позволяет ему, например, покупать в кредит на мое имя и даже подписывать за меня документы.
Элинор с негодованием выслушала объяснение лорда Карлиона и горячо воскликнула:
– И после всего этого родственники еще и обвиняют вас? Ей-Богу, это уж слишком!
– Честно говоря, все это мне порядком надоело, – кивнул Карлион. – Правда, я и сам виноват: дал им повод для подозрений, когда взял закладную на часть незаложенной земли. Я хотел, как лучше, но, конечно, нужно было предвидеть последствия. Если Эустаз сейчас неожиданно умрет и его имущество перейдет ко мне, найдутся люди, которые открыто заявят, что я не только подталкивал беднягу к концу, поощряя его излишества, но и не позволил ему жениться, хотя одному Богу известно, как я мог запретить ему это.
– Да, все это очень неприятно, – кивнула девушка, – но я уверена, что ваша семья, ваши друзья не поверят такой клевете.
– Конечно, не поверят!
– Поэтому вы не должны обращать на это внимание.
– Возможно, вы и правы, но я обязан думать не только о себе. Все эти разговоры могут принести нашей семье немалый вред – например, поставить в довольно щекотливое положение моего брата Джона, а я вовсе не собираюсь ставить ему палки в колеса. И Ники… нет, Ники никогда не переживет, если меня будут обвинять в таких низменных целях! – Карлион замолчал, будто вспомнил, что разговаривает с незнакомым человеком, и отрывисто сказал: – Самый простой способ положить конец всему этому абсурду – женить моего братца. Это я и собираюсь сделать.
– Но я не совсем понимаю, сэр! Если ваш кузен питает к вам острую неприязнь, как вы говорите, почему он сам не ищет себе жену? Неужели он хочет, чтобы вы унаследовали его поместье?
– Нет, конечно. Но никакие доводы не могли убедить кузена, что у него очень слабое здоровье. Эустаз считает, все еще впереди, и не хочет пока обременять себя семьей.
– Но как же вы тогда собираетесь уговорить его жениться на незнакомой женщине, которую, насколько я поняла, ищете по объявлению в газете? Это же противоречит здравому смыслу!
– Я пообещал Эустазу оплатить его долги, если он согласится.
Девушка бросила на знатного собеседника проницательный взгляд.
– Но ему придется как-то содержать жену. Или вы решили взять это на себя и позаботиться о судьбе этой несчастной женщины, сэр?
– Конечно, – невозмутимо ответил Карлион. – Я и не скрываю, что это замужество – чистая формальность, да и никогда не попросил бы ни одну женщину жить с моим кузеном.
Элинор нахмурилась и слегка покраснела.
– И вы рассчитываете добиться своего, сэр? – спросила она. – Простите, но мне кажется, вы не все продумали. Разве для того, чтобы имущество вашего кузена после его смерти не перешло к вам, у него не должно быть детей?
– Нет, наличие детей несущественно. Хайнунс был оставлен на совершенно нелепых условиях. Мой кузен унаследовал его от нашего деда через свою мать, но дед был недоволен ее браком с Лайонелом Чевиотом и сделал все, чтобы Хайнунс не достался отцу Эустаза или его семье. С этой целью он завещал имение своему внуку, но с одним условием: если Эустаз умрет холостым, имение перейдет к его младшей дочери или ее старшему сыну, то есть ко мне.
– Получается, Хайнунс остается или у вас, или у вашего кузена?
– Нет, не совсем так. В день своей женитьбы Эустаз может поступить с имением, как захочет. Крайне бестолковое завещание. Не знаю, какая муха укусила деда. Вообще-то, он был довольно странным человеком. Считал, например, что ранние браки оказывают на молодых людей благотворное воздействие. Кто знает, может, эта мысль и была у него в голове, когда он вписал в завещание это дурацкое условие. Трудно сказать… – После небольшой паузы лорд Карлион спокойно добавил: – Вы должны признать, мадам, что мой план не такой уж и фантастичный, как может показаться с первого взгляда. Элинор не могла сдержать улыбки.
– Неужели вы надеетесь найти такую женщину, которая огласится принести себя в жертву ради ваших интересов? Я, признаться, очень сомневаюсь в этом.
– А я нисколько, – ответил он.
Элинор решительно покачала головой.
– Если вы имеете в виду меня, милорд, то у вас ничего не получится.
– Почему?
– Почему? – смущенно переспросила она.
– Да. Ответьте мне!
Элинор растерянно молчала, хотя была уверена, что знает не одну причину для отказа. Она попыталась облечь свои доводы в слова, но так и не найдя, что ответить, сердито проговорила:
– По-моему, и так все понятно.
– Мне совершенно не понятно.
Пожалуй, лорду Карлиону не стоило быть таким настойчивым. Мисс Рочдейл бросила на него раздраженный взгляд и заявила:
– Вы не производите впечатления человека, который лишен здравого смысла.
– Вы правы. И я не настолько упрям, чтобы меня нельзя было переубедить. Можете попытаться сделать это.
Его слова были вполне логичны, но почему-то вызвали у мисс Рочдейл раздражение.
– И не подумаю, – холодно ответила она. – Если хотите, можете считать, что у меня просто достаточно гордости, чтобы отвергнуть ваше гнусное предложение.
– Мое мнение, как мне кажется, не столь важно, – терпеливо проговорил лорд Карлион. – Это единственная ваша причина для отказа?
– Да… Впрочем, вам не понять мои чувства.
– Вы обручены с кем-то? – осведомился лорд Карлион.
– Нет!
– Тогда вы, может, надеетесь в скором будущем с кем-нибудь обручиться и выйти замуж?
– Я вам уже сказала, что мне двадцать шесть лет, – резко ответила мисс Рочдейл. – Вряд ли это когда-нибудь случится.
– В таком случае, – прозаично произнес Карлион, – вы можете причинить себе очень большой вред, если отклоните мое предложение. – Заметив, как щеки молодой гувернантки залил яркий румянец, лорд понимающе улыбнулся. – Нет, только не злитесь на меня! Подумайте хоть немного! Ведь вас ожидает бедная, полная лишений жизнь. Я даже не знаю вашего имени, но мне ясно… было ясно с самого начала… что вы рождены не для того, чтобы занимать столь низкое положение. Если не подходящий брак, тогда что? Не мне рассказывать вам, какие испытания ждут вас в будущем. Я предлагаю вам выйти замуж за моего кузена. Вы не можете не признать, что преимущества этого брака перевешивают его недостатки, которые, поверьте, я понимаю и вижу не хуже вас. У Эустаза отвратительный характер, но он из хорошей семьи. Став миссис Чевиот, вы сможете с полным основанием требовать у окружающих уважения, и получите его. Вам нужно только взять моего кузена за руку и пройти с ним в церковь. Уверяю, что в дальнейшем он не сможет причинить вам никаких неудобств. Напротив, перед вами откроется возможность провести всю свою жизнь в достатке. Вы даже сможете второй раз выйти замуж. Ведь я говорил вполне серьезно, что при таком образе жизни мой кузен не сможет долго протянуть. Подумайте хорошенько, прежде чем давать окончательный ответ!
Элинор Рочдейл молча выслушала собеседника. Сначала она мужественно выдерживала его пристальный взгляд, потом опустила глаза и принялась разглядывать свои крепко сжатые на коленях руки. Элинор не могла равнодушно слушать эти справедливые слова. Редко доводилось ей встречаться с человеком, который бы так хорошо понимал ее положение. Те случайные знакомые, которые у нее были, похоже, считали, что мирная профессия гувернантки вполне устраивает ее. Но этот странный грубоватый мужчина с холодными глазами назвал с почти оскорбительной прозаичностью ее жизнь бедной и полной лишений. Когда он говорил это, ни в его лице, ни в голосе не было ни капли сострадания, но, как бы то ни было, он сказал эти суровые слова. А ведь только те люди, которые сами хлебнули такой жизни, могли знать, что это такое.