— Лон! Торопись! Фото для потомков!
Он взял ее за руку. Лон не хотелось идти, но она позволила себя увести.
— Улыбнись! — приказала Пегги, чьи губы не переставали улыбаться.
Лон послушно приподняла уголки рта.
— Потрясающе! — выкрикивали со всех сторон суетящиеся фоторепортеры. Эта непринужденно расположившаяся группа казалась идеальным воплощением успеха, солидарности, радости жизни. Одной рукой Джереми нежно прижимал к себе мать, другая с такой же любовью обнимала плечи Пегги. А сияющая Вдова в свою очередь приобняла сыновей. Чарлен, которая не знала, куда ей пристроиться, стала позади матери, и на фотографиях, появившихся в газетах на следующий день, были видны лишь кончик ее носа, прямая линия бровей и каштановая шевелюра.
— Балтимор! Балтимор! — скандировала толпа.
На подиуме ведущей вдруг закричал:
— Дамы! Господа! Прошу вас! Мы только что получили последний голос! Голос Вирджинии!
В зале воцарилось молчание.
— Я уполномочен объявить вам имя нового президента Соединенных Штатов!..
Соцветие Балтиморов неподвижно застыло, но их руки непроизвольно разомкнулись.
Вирджиния, стоя с непроницаемым видом, неслышно пробормотала самой себе:
— В любом случае, тот или другой — все равно дурак!
На лице Пегги, которая на секунду потеряла контроль над своими лицевыми мускулами, снова засияла ее неотразимая улыбка. Джереми тоже улыбался, но у него это больше походило на гримасу. Лон тихо, незаметно отделилась от живой картины и очнулась лишь тогда, когда вновь оказалась рядом с очкариком-репортером.
— Простите, мисс Балтимор, — тараторил он. — Я взволнован! Это ведь счастье — принадлежать к такой семье, как ваша.
Лон смерила его взглядом огромных желтоватых глаз, лишенных всякого выражения, и, ничего не ответив, ушла. За ее спиной раздался рев тысяч голосов, приветствующих нового президента.