– Ну же, Джин! – говорит Кейт, заметив, что я все так же сижу в кресле. – Вместе мы все одолеем. Шажок за шажочком – и в какие-то пять минут все останется позади, и тогда уже никто не сумеет вас найти.
За исключением ее самой, разумеется.
Все же я больше не в силах выслушивать оскорбления от этих сволочей, собравшихся у дома, и принимаюсь покорно складывать вещи. Взяв в руки сумочку, пихаю в нее кое-какое белье со стоящей на кухне сушилки. Потом иду наверх за зубной щеткой. Так, а где мои ключи?
– Берите только самое необходимое, – говорит Кейт. Дескать, она купит мне все, что понадобится, когда прибудем на место. «Прибудем куда?» – хочется мне спросить, но Кейт успевает снова отвернуться – разговаривает по мобильнику. Мол, «с конторой».
Когда она общается со своей конторой, голос у нее совершенно меняется. Делается каким-то напряженным и немного запыхавшимся, будто она только что взбежала по лестнице.
– Ладно, Терри, – говорит она в трубку. – Нет, Джин с нами… Я тебе позже перезвоню.
Не хочет при мне разговаривать. Любопытно: что у нее там в конторе хотят узнать? Сколько денег она мне наобещала? Или как я буду выглядеть на снимках?
Уверена, ей хотелось ответить: «Она тут малость не в порядке, но мы сумеем придать ей приличный вид». Я вдруг впадаю в панику и хочу сказать, что передумала, – однако все развивается слишком стремительно.
Кейт говорит, что собирается «этих типов» отвлечь. Выйдет из парадной двери и заведет машину, делая вид, будто ждет, когда же мы к ней сядем. А мы с Миком тем временем пройдем через садик за домом и перемахнем через ограду в его конце. Поверить не могу, что я на это соглашаюсь! Я снова завожу свое «Постойте…», но Кейт решительно подталкивает меня к задней двери.
И вот мы ждем, пока она выйдет из дома. Вмиг поднявшийся за дверью гвалт кажется оглушительным – точно суматошная стая птиц внезапно сорвалась с моего крыльца.
– Вот живоглоты, – роняет Мик, похоже, имея в виду фотографов. После чего набрасывает мне на голову свою куртку, хватает за руку и быстро тянет за собой через задний выход в сад.
Из-под куртки практически ничего не видно, к тому же на мне остались эти дурацкие шлепки, из которых постоянно выскальзывают ноги, но я все равно пытаюсь, как могу, бежать. Все это ужасно смешно и нелепо. Еще и куртка без конца с меня съезжает.
О господи, тут еще и Лайза, моя соседка, – глядит на меня разинув рот с окна второго этажа. Я легонько машу ей рукой – сама не знаю зачем. Мы же с ней уже сколько лет не общались!
Вот мы у задней ограды, и Мик помогает мне перебраться наружу. На самом деле забор там не такой уж и высокий – больше для вида, чем для безопасности. На мне брюки – но все равно это перелезание дается нелегко. Мик говорит, что припарковался за углом, и мы осторожно крадемся к концу улочки вдоль тыльной стороны домов, опасаясь, что там окажется кто-то из газетчиков. Внезапно мне хочется заплакать. Сейчас я сяду в машину с людьми, которых совсем не знаю, и поеду с ними бог весть куда. Пожалуй, это самое безумное, что я когда-то делала в своей жизни.
Узнай об этом Глен, с ним точно случился бы припадок. Даже допрашиваемый полицией, он предпочитал хранить все в тайне. Мы прожили в этом доме долгие годы – всю нашу совместную жизнь, – и если соседи всегда были только рады пооткровенничать с прессой, мы с Гленом жили очень замкнуто. Так и говорят соседи «очень замкнуто» обычно о тех, у кого в доме вдруг обнаружится труп или где дурно обращаются с детьми. В нашем случае именно так оно и было.
Кто-то из соседей – должно быть, миссис Гранж из дома напротив – описывая Глена журналистам, сказала, что у него «глаза дьявола». На самом деле глаза у него были просто чудо! Голубые, с длинными ресницами. Глаза невинного мальчишки. От его глаз у меня прямо все внутри переворачивалось.
Как бы то ни было, Глен по любому поводу говорил мне: «Это никого не касается, кроме нас с тобой, Джинни». Вот почему так тяжко было выносить, когда частные наши дела стали вдруг касаться всех и каждого.
В фургоне у фотографа Мика отвратительный бардак. Сквозь накиданные упаковки от бургеров, пакеты из-под чипсов и старые газеты даже пола не видать! Валяется электрическая бритва, подсоединенная к осветительной штуковине, по всему салону перекатывается большая бутылка кока-колы.
– Извините за беспорядок, – говорит Мик. – Я, можно сказать, живу в этом фургоне.
Впрочем, я по-любому не попадаю на переднее сиденье. Мик ведет меня вокруг машины и открывает задние дверцы:
– Давайте-ка сюда.
Он хватает меня за предплечье и направляет внутрь, придержав мою голову ладонью, чтобы я не стукнулась.