Элен во всю веселилась про себя, а горничная, на которую в этот момент было жалко смотреть, вжалась в кресло кареты и зажмурила глаза, думая, что так ее не задет гнев баронессы.
— Ваша милость, прекратите свою нравоучительную триаду, — наконец невыдержала и подала голос порядком уставшая от общества баронессы Элен. — Я не ваша дочь и поучать меня не надо, — в ее голосе прорезались стальные нотки, заставившие баронессу примолкнуть, — Я и без вашего участия, дрожайшая мачеха, прекрасно разобралась бы со своей жизнью, а хоть бы и в том пансионе для вдов! Язвительным тоном припечатала баронессу Элен и той ничего не оставалось, как замолчать, затаив обиду до нового шанса.
Но молчание баронессы не было долгим. Через час, когда они входили в частные комнаты, которые снияли рядом с дворцом, Луиза бросила мимоходом:
— Говорят герцог Роури подвел свою первую жену под белый саван своими изменами, — гаденько так усмехнулась баронесса, глядя в непроницаемые глаза Элен, — А затем и всех своих любовниц, ты наверняка слышала, что в том герцогсвте пропадают молоденькие девушки причем не важно кто она, крестьянка или же титулованная аристократка! — И злорадно сверкнув глазами Луиза Билморт поспешила в свои комнаты.
— Герта! Быстро сюда! — раздался истошный вопль баронессы из недр комнаты.
— Не верьте всему леди Элен. — на ходу бросила ей горничная Герта, спешившая на зов своей хозяйки.
Элен была благодарна девушке за ее участие, но отделаться от слов баронессы не могла.
— А что если все эти сплетни правда? Что если, этот герцог Роури действительно бабник и убивец? Хотя, девушек то еще не нашли, может они живы?
С такими мыслями Элен разделась и наскоро обмылась в медной ванне и улеглась в непривычно мягкую постель. Чего-то более существенного ей не хотелось, завтра с утра будет еще возможность привести себя в порядок.
Закрыв глаза Элен тут же представила образ своего обожаемого почившего супруга. Светловолосый, улыбчивый молодой парень, с удивительно милой ямочкой на левой щеке. Немного худощав и жилист, но невероятно силен, с крепкой хваткой. Его длинные волосы всегда собраны в хвост на затылке, а сияющие зеленоватые глаза смотрели на мир с оптимизмом и жаждой познаний. А как он ловко подхватывал Элен на руки, когда возвращался с деревни или с охоты.
— Ох Эрнест, — горько вздохнула Элен, — Как же мне тебя не хватает. И слезы очередным потоком потекли из ее серебристыз глаз.
На утро Элен встала с припухшими глазами и ужасно красным носом, хорошо что вдовья вуаль скроет все следы.
— Леди Элен! — раздался голос Герты за дверью, — Я вхожу, ее милость, требует вас собрать.
С этими словами дверь комнаты отворилась и Герта юркнула внуть с ведром горячей воды. Элен с трудом поднялась, голова гудела от недосыпа и усталости, живот скрутило очередным болезненным спазмом.
— Леди Элен, вам необходимо полноценно питаться и отдыхать! — укоризненно вздознула Герта, наливая горячей воды.
— Герта, я ем столько сколько в меня вмещается, но вот спать, извини, я не могу. Герта, стоит мне закрыть глаза, как я вижу Эрнеста. Прежнего, живого и счастливого. — Грустно произнесла Элен.
— Леди Элен, мне жаль, что господина брльше нет, — скорбно произнесла Герта, — Но прошлого не вернешь, а вам нужно жить. На вас и так больно смотреть.
****- Ладно, приступай. — Не хотя ответила Элен. — Не хватало нам еще опоздать к его величеству. Тогда уж точно будет больно смотреть. И Элен улыбнулась своей грубой шутке.
В этот раз Элен позволено было надеть не черное платье, в которое она уже практически вросла, а более живое.
Темно-синий шелк приятно холодил кожу и просто струился по фигуре девушке, еще больше выделяя ее худобу. Платье было скромным, как и положено блогочестивой вдове, но дорогим. Иртанские кружева, того же оттенка что и платье, обрамляли манжеты и горловину платья, закрывая длинную шею Элен. Перчатки из кружева местных мастериц и густая, но короткая, почти на грани приличий, вуаль довершили образ Элен.
— Ну вот и все! — тихо проговорила Элен, глядя на себя в отражение. — Чувствую себя поросенком, которого ведут на праздник летнего солнцестояния. Тебя наряжают и раздают почести, а вечером зажарят на костре.