В комнате был включен телевизор — верно, фильм показывают, так как между разговорами слышалась музыка. Потом заплакал ребенок, его принялись успокаивать, и вскоре он заснул.
— Вилнис вывел собаку погулять, сейчас будет… Он в охотку рюмочку выпьет, я уже не могу, у меня давление…
«Глупые же люди, в такой тесноте еще собаку заводят! Но старуха на все согласна, наверное, никакого веса в доме не имеет», — подумал Жирак и попытался вспомнить, как выглядит жена Вилниса, младшего брата Мудите. Нет, никак не мог представить, давно здесь не бывал.
— Арнис в плавание ушел…
— Я знаю, мне Мудите говорила, это же ее любимый брат.
— А больше ничего нового, так вот и живем…
— У меня дело к вам, мама. Надо как-то пойти и переписать дом обратно на меня… — Жирак заметил, что старушка плоховато слышит, поэтому заговорил громче: — Сначала нам надо в милицию съездить, выписаться, потом можно к нотариусу дарственную оформить… Вы только паспорт не забудьте… Когда поедем, я еще напомню…
Почти одновременно распахнулась дверь в комнату и наружная. В дверях комнаты появилась невестка с ребенком на руках — молодая, полная, как всегда, с обиженным лицом. Белый фланелевый халатик, в ушах сережки с жемчужинками. Не поздоровавшись с Жираком, она закричала на свекровь:
— Вы, мама, с этим домом не путайтесь! Сначала надо с Вилнисом поговорить!
— Это так, это так… — поспешно закивала старушка.
В этот момент, вытерев ноги, вошел младший брат Мудите — в плечах широкий, в бедрах узкий, с черными, зачесанными назад волосами. Только кожа лица уже не такая свежая, какую Жирак помнил. Теперь она была уже изжелта-темная, морщинистая.
На поводке Вилнис вел породистую таксу с медалькой. Именно такую, о какой мечтает весь охотничий коллектив. В нору может залезть за лисой или енотом, косулю гонит медленно, лось на такую смотрит с презрением и уходит шагом, а не скачками, как от лайки или гончей, но кабана такая вот такса держит на месте, пока не подойдет охотник и не свалит клыкастого.
С характерной для этой породы смелостью и нервностью такса тут же кинулась облаивать Жирака и, пожалуй, вцепилась бы ему в штанину, если бы Вилнис не ухватил ее за загривок и не кинул в комнату, куда тут же ушла его жена.
— Привет! — сказал Вилнис.
— Привет! У тебя семья растет не по дням, а по часам!
— Я же пока еще не дряхлый импотент, из которого песок сыплется.
— А какого черта тебе еще и собака понадобилась? Здесь же и так повернуться негде.
— Из-за таксы меня теперь рвут на охоту наперебой и ни один хмырь-интеллигентик не сопит, что я в автобус с нею влезаю! Теперь я привожу домой две порции мяса — одну себе, другую таксе. А насчет тесноты это ты, Жирак, верно сказал! Тесно, тесно нам здесь…
— Он насчет дома приехал поговорить, — несмело вставила мать.
— Лад-дно, потолкуем. Иди в комнату!
— Да, да… надо приглядеть за маленьким… — И мужчины остались одни.
Жирак почуял что-то неладное.
— Ну, разлей, зятек, коли принес! — Вилнис вымыл руки и долго вытирал их висевшим возле раковины полотенцем. — Всухую трудно разговаривать.
Вилнис опрокинул свою рюмку, будто ягодку в рот бросил, а Жирак чуть пригубил и тут же налил еще зятю.
— Мы с Мудите решили, что пора дом оформлять обратно на мое имя, — соврал Жирак. Все равно же с Мудите придется говорить. — Расходы я покрою и за все труды устраиваю шикарный пир в кабаке. Только вы должны придумать, куда наследника деть, потому что твоя жена, — Жирак никак не мог вспомнить ее имя, — тоже обязательно должна пойти!
Вилнис выпил вторую рюмку и угрюмо сморщился.
— Сволочь ты все-таки, Жирак! — нахально заявил он. — Наша семья тебе помогла, когда ты сидел в дерьме по уши? Помогла! Факт! Мама всю неделю по нотариусам бегала, когда ты дарственную затевал. А теперь ты даже про ее день рождения не вспомнил и на смотрины к моему сыну не пожаловал! Это родственник, да?! Сволочь ты, Жирак!
— Вы же к нам тоже не приходите!.. — ощетинился Жирак.
— Не дам я больше маме таскаться по нотариусам и заниматься всякими махинациями. Точка. Потому что дерьмовые вы родичи.
— Погоди, погоди… Но это же мой дом, никто к нему и палец не приложил…