— Товарищ Конрад Ульф?
— Я слушаю.
— К сожалению, не знаю вашего отчества… Хорошо, хорошо, не до этого… Я звоню в связи со вчерашним убийством… В данный момент в десятой квартире сжигают вещественные доказательства! Клубы дыма вырываются в окно.
— Откуда вы звоните?
— Я живу этажом ниже… Я предоставил информацию о том, что к Димде приходили женщины легкого поведения… Приезжайте быстрее… Сожжение началось сразу же после того, как ушел инспектор Бертулис… Не теряйте ни минуты, пожарным, я позвоню сам!
Хотя были открыты обе вьюшки, дым в трубу не шел, пламя от горящей бумаги выбивалось между кругами плиты. С тех пор как установили центральное отопление, трубы не чистили, застоявшийся воздух сидел там пробкой. Дым заполнил кухню, ел глаза и горло. Карлис открыл окно, дым повалил наружу. Фотография с кабаном сгорела быстро, лишь на миг в пламени мелькнуло лицо Мудите, и бумага тут же распалась пеплом. Рамка от фотографии затрещала и рассыпалась, а вот записная книжка Рудольфа Димды в пластмассовой обложке, только тлела и корчилась, хотя Карлис то и дело бросал сверху скомканные газеты. Наконец и корочки уступили, задымили и охватились синеватым пламенем, расплавились и впитались в золу.
Конрад Ульф с пожарными появились одновременно, и обе машины — милицейская «Волга» и большая красная машина — встали у обочины тротуара одна за другой.
— Сюда… — приказал Ульф офицеру пожарников. — Я знаю куда.
Молча прошли они под аркой, остановились во дворе и взглянули на кухонное окно десятой квартиры, откуда дым уже тянулся лишь тонкой струйкой.
— Там уже сами справились, нам тут делать нечего, — уверенно сказал пожарник. — Но сходить поглядеть надо.
— Что здесь происходит? — строго осведомился пожарник, когда перед ними открылась дверь.
— Я пытался растопить плиту, но труба не тянет… — объяснил по дороге на кухню Карлис. Он заметил и Конрада, но не поздоровался.
— Не шутите с дровяной плитой, у вас есть газовая, — сказал пожарник, осмотрев плиту и подойдя к окну. — Труба, конечно, давно не чищена… А ради вас одного чистить не станут… Трубочистов не хватает… До свидания!
Пожарник ушел, но Конрад остался стоять в кухонных дверях. Какое-то время они молча смотрели в глаза друг другу.
— Пойдемте в мою комнату, я хочу вам кое-что сказать. — И Карлис ловко выбрался на своей коляске из кухни. Конрад пропустил его и пошел следом.
Возле двери покойного Димды полковник на миг остановился. С одного взгляда видно, что полоска бумаги, которой запечатана дверь, осторожно отклеена от косяка и не приклеена обратно. Почему? Не успели?
— Вы были в комнате Димды?
— В связи с похоронами. Паула волновалась, что не может достать его черный костюм и туфли… Вот видите, я их оставил здесь, в коридоре. — Карлис кивнул на вешалку. — Вы удивлены? А мне терять нечего!
— Товарищ полковник, — торжественно начал в комнате Карлис, потом попытался проглотить слюну, до того у него пересохло в горле, и из-за этого слова как будто не проходили.
— Товарищ полковник, — повторил он. — Я, Карлис Валдер, рождения тысяча девятьсот…
— У меня мало времени. — И Конрад взглянул на часы. Он подумал, что парня в инвалидной коляске надо немного вывести из равновесия, для предстоящего разговора это только полезно.
— Я убил Рудольфа Димду!
И какой же реакции он ожидал от старого полковника? В первую очередь, конечно, изумления. Изумления и какого-то одобрения. Вроде того, что тот должен дружески хлопнуть его по плечу: правильно, парень, сделал, у лжи короткие ноги, все равно бы тебя поймали. Как в школе, когда нашкодивший собирался с духом и шел каяться к директору в кабинет, и тот никогда его сурово не наказывал.
Но лицо полковника Ульфа не дрогнуло, осталось столь же маловыразительным. Какой-то момент Карлису даже показалось, что он так и не произнес признания, а только собирался, и поэтому повторил полушепотом:
— Я убил Рудольфа Димду.
— Вы хотите сделать официальное признание?
— Да, хочу. Только скажите, как это сделать.
— Бумага и ручка у вас есть?
— Я найду… — И Карлис нервно задергал ящиками в поисках бумаги и ручки.