Девчонка смело болтала языком, зная, что Женька не даст ее в обиду.
— Выгодно толкнул бы, у меня покупатель есть, — на ходу придумал юнец. — А вы видели, как он спикировал? Да этаких на меня двоих надо!..
— Тебя и один бы хорошо умыл, не стой Женька рядом, — не унималась девчонка.
— Чего там, рядом! Да я…
— Да заткнитесь вы, может, менты еще внизу стоят! — цыкнул на них Женька. Те продолжали спорить, только уже шепотом.
— Сколько ты за нее получишь? Пятерку? Уж если деньги нужны, так лучше пойти колпаки с машины снимать… или… Ты знаешь, сколько стоит запаска, если ее из багажника вытащить? — Благодаря знакомым матери девчонка знала несколько надежных приемов, как раздобыть деньги. При случае она ходила с матерью на Большое кладбище за пол-литровыми банками из-под цветов, а потом сдавала их. Брали и цветы, но их не очень покупали и с подозрением крутили в руках, расспрашивая, почему на листьях песок и отчего привялые.
— Я ему потому врезал, что он стукач!
— Что ты свистишь, ты его первый раз видел!
— Кто тебе сказал, что первый раз? Я его с дружинниками видел!
— Свисти, свисти больше!
И теперь, спустя годы, парень вспоминал эту девчонку с большой неприязнью. И даже с бо́льшей, чем раньше, потому что девчонка стала элегантной, независимой дамой. У нее теперь двое красивых детей, тихий и солидный муж, а сама она работает в ателье мод закройщицей. Чтобы сшить у нее пальто или костюм, надо долго ждать в очереди. Парня она как будто и в упор не видела, но Женьке, который допился до инвалидности, подкидывала то трешку, то пятерку. Даже выхлопотала ему место в лечебном профилактории, но тот ушел в загул и уже не просыхал. Мужа ее парень в свитере помнил со школьных времен, но близко не знал. И не знал также причины, почему девчонка так резко отделилась от компании. Появилась какая-нибудь дальняя родственница? Устроили в интернат? С матерью это никак не могло быть связано, так как старухи поговаривали, будто мать в трезвом виде смотрит на свою дочь из лестничного окна дома напротив, когда та после работы выходит из ателье.
…На дворе уже была кромешная тьма, так что происходящее в кухне отражалось в давно не мытом окне. Вот женщина, нагнувшись, что-то делает на столе, вот даже виден пар из котелка на краю плиты…
— Где мой хромированный фонарик? — грубо спросил парень, словно женщина умышленно засунула куда-то эту вещь, лишь бы ему досадить.
— В желтой сумке… — Она сразу поняла: хочет в сарае пить коньяк инженера. Какую же позицию теперь занять? Дозволить ему или помешать? Напившись, он тут же в тепле заснет, а когда проснется, будет сволочной и невыносимый. При шефе ее не тронет, но не исключено, что попытается излить гнев на инженера. Ах, и почему такая сила дана такому дряблому человечишке, такой размазне?..
— О чем ты думаешь?
— О тебе…
Парень рассмеялся.
— Обо мне ты долго будешь думать! Я неизгладимыми буквами вписан в твою биографию! Так где-то было написано, я читал. Да, вот так, стерва!
— Как тебе не надоест!
— А потому что ты мою жизнь исковеркала! — Чтобы успокоиться, ему немедленно надо было сделать хоть глоток. Не вынимая бутылку из-за пазухи, он отвернул металлический колпачок и сделал пару глотков. — Ну чего мне до тебя не хватало? Все у меня было! Все мне нравилось!
Открылась дверь комнаты, и появилась голова старшего.
— Иди сюда, — крикнул он.
— Чего тебе? — сердито осведомился парень. Алкоголь подействовал на него почти моментально — он уже ничего не хотел делать.
— Иди. А ты запри за нами дверь. Откроешь, когда я скажу. Договорились? — Последнее слово шеф скрепил улыбкой, которая сделала лицо совсем чужим — так редко он улыбался.
Женщина от волнения вздрогнула, но постаралась не выказать нервозности, опасаясь, что острые глаза шефа тут же это заметят.
Засов крепкий, если бы достать какую-нибудь жердь, дверь можно бы еще крепче запереть, не выломали бы. Вот с окнами хуже… Только не бояться… Только не бояться…
Она взяла круглый электрический фонарик и, освещая протоптанные в глубоком снегу следы, быстро пошла к сараю…
— Покажи ему место, где мы выходим в коридор, — приказал старший парню.
Толстые и тонкие, пунктирные и прерывистые линии занимали весь лист бумаги. Они скрещивались и изгибались, шли параллельно, сходились, чтобы тут же снова метнуться в разные стороны.
Усатый парень сделал серьезное лицо, но все равно ничего не мог понять.
— Это план второго этажа, — попытался ему помочь Лиекнис. — Он еще, конечно, не закончен, но…